Жить
Шрифт:
Танька ушла в огрод, Паша поехал в туалет.
Спустя время они снова сидели в комнате и разговаривали. Паша ел вишню.
– Бурундуков целая куча развелась.
– сказала Танька.
– И бегают и бегают по забору, хоть из ружья стреляй!
– Не надо, ты их не трогай. Пусть себе бегают.
– Так они всю вишню сожрут.
– Ну и пусть. На здоровье. Ты ж покушала?
Танька махнула головой.
– И я тоже покушал. А остальное пусть они доедают. Знаешь что? Глянь
– Подкармливать их что ли будешь?
Паша кивнул:
– А почему нет?
– Это как-то перебор, пап. От них и так житья никакого.
– Ну прямо уж вот так никакого?
– Да их реально много. Ты не замечаешь просто. Давай, я тебя на улицу как-нибудь часика на два вывезу - сам посмотришь.
Паша махнул рукой:
– Ладно, оставь.
За окном солнце заливало двор расплавленным золотом. Всё светилось. Ближе к сараю, как выстроенная к осмотру рота, стебелёк к стебельку, стояли подсолнухи, едва кивая жёлтыми головами.
– Красивые они.
– Паша показал пальцем.
Подсолнухи были ярко-желтые, такие, как солнце на школьных рисунках.
– Я, наверно, не дотяну до осени.
– сказал он.
Танька поначалу никак не отреагировала на эти слова, продолжая рассматривать подсолнухи в окне. Потом повернулась:
– Пап...
– Слушай.
– перебил её Паша.
– Послушай меня, Танюш. Мы оба, ты и я, знаем, что это правда.
У Таньки по щекам потекли слёзы, хотя выражение её лица нисколько не изменилось, только глаза наполнились водой.
– Не надо, Танюш, не надо.
– Паша улыбнулся и протянул ей руку. Она подвинула стул поближе и взяла его руку в свою.
– Это случается. Так должно быть, так будет со всеми. Скоро вот - со мной.
– Паша опять улыбнулся.
– Ты должна быть готова. Просто будь готова и не плачь. Время просто. Время, Танюш. Подошло.
Он посмотрел в окно.
– Так быстро...
– сказал тихо.
Танька подвинулась к нему ещё ближе.
– Но ведь доктор сказал, что ещё не всё...
– Доктор просто проявил милосердие, чтобы я духом не падал. А я и не падаю.
– Паша посмеялся.
– Я только устал очень, Танюш. Вымотало меня, нет сил уже.
Танька заплакала.
– Ну вот, началось. Ну, иди сюда, иди вот, садись.
Танька присела к отцу на диван и положила ему голову на плечо. По лицу её текли слёзы, она всхлипывала и смотрела в окно на подсолнухи и маки. Туда же смотрел Паша, гладил её руку и улыбался.
– Год уже Танюш. Тяжело мне с этой заразой дальше барыкаться. Я не сдался, нет. Но есть вещи, которые я не могу изменить. Это - не могу.
– он помолчал и добавил.
– Сколько, он сказал?
Танька вытерла слёзы.
– Месяц или два...
За
– Ну и отлично.
– Паша повеселел.
– Целая уйма времени.
Засмеялся.
Ветер прокатился по крыше и пошумел сточным желобом.
– Слушай, принеси мне листок и ручку.
– попросил Паша.
– Напишу-ка я ему письмо.
– От него вестей никаких вообще.
– Хотя бы попробую. Может, мне ответит. Всё-таки четвёртый год уже как.
Танька принесла тетрадь и ручку:
– В середине пиши, чтоб легче вырывать было.
– А ты мне сейчас вырви.
– Да зачем? Подкладывать под лист надо будет, а так ты в тетрадке сразу на мягком напишешь - и нормально.
Паша картинно почесал затылок:
– Верно баешь, Танюха.
Они посмеялись.
– А адрес?
– спросил он.
– Куда писать? Прям на остров что ли?
– Там у них есть какой-то, я потом гляну в интернете.
– Хорошо. Знаешь что, Тань? Можешь мне ещё вишни набрать?
Танька улыбнулась, взяла тарелку и вышла из комнаты.
Паша сел за письмо.
"Привет, Дима! Или, может быть, уже не Дима, не знаю, у вас же там новые имена всякие дают. Но я буду по-старому тебя Димой звать, надеюсь, ты не обидишься и сделаешь скидку, как другу. Ты мне не писал три года. Я понимаю, новая жизнь, все дела, но мне было бы интересно узнать о тебе, тем боле, что из наших о тебе тоже никто ничего не знает и спросить не у кого. У меня тут есть немного всяких новостей. Танька в этом году уже поступает, жить будет в столице, у своей тёзки, сам знаешь какой. Она, кстати, мне часто звонит, спрашивает про тебя, а я ей ничего не отвечаю, потому что нечего отвечать. У неё, вроде, всё в порядке. Живёт одна, с маленьким сыном, сын родился год назад. Танька поедет, так хоть поможет ей немного и растормошит. Я так понял, ей там скучно очень. На улице у нас ничего нового, почти всё по-старому. Вот лето жаркое очень выдалось в этом году, хотя я его толком и не вижу. У меня рак. Такие дела. Уже год как. Врач сказал, что жить мне осталось до осени, потом умру. Если сможешь - приезжай. Не сможешь - ну хоть помолись тогда. Мне Танька немного читала про вас из интернета, там написано, что вы в основном молитесь. Я, честно, не представляю, как вы там живёте, хотя и в Бога верю и всё, но не могу понять. Иногда думаю о тебе, и странно всё это как-то. Хотя, наверно, так надо. Лучше бы было, если бы ты приехал, уж больно охота на тебя ещё раз посмотреть. И Танька и Таня бы обрадовались. Может, ты отпросишься там у своих на несколько дней? Попробуй, только постарайся побыстрее, а то я не уверен насчёт себя. Приезжай, жду. До свидания."
Паша написал письмо, закрыл тетрадь, положил ручку на стол и умер.
Танька собирала во дворе войлочную вишню. Вокруг неё бегали туда и сюда бурундуки. Стояла жара. Танька думала о том, как пойдёт сегодня вечером с Лёшей, какой будет громадный костёр и что будет потом.
По улице проехала мусорка, из окна кабины которой на Таньку посмотрел большой пёс с красным языком.