Жители ноосферы
Шрифт:
На следующий день мне в редакцию позвонила некая странная старушка — ее голос дребезжал, точно стакан на купейном столике. Потребовала к телефону составителя сайта «Берег реки забвения». Я решила не заморачиваться на деталях:
— Слушаю вас!
— Слушайте! Представьтесь! Я должна знать, кто ищет стихи этого талантливого засранца Пашки Грибова!
Я поняла, с кем имею честь — с той девицей в огромных очках, что так забавно и трогательно материла Пашку после вечера памяти Савинского. Ее имя выветрилось у меня из башки сразу после мимолетного представления. Она, видимо, крепко любила Грибова, посвящала ему жеманные платонические стихи под Северянина и Надсона.
Я представилась. И получила в ответ:
— Так это ты, сучка драная?! Ты,
— Эй, полегче на поворотах! — обиделась я.
— Из-за вас, двух дряней, у всей русской литературы проблема! Он свалил в Новгород Великий в зените своей славы, козел! Съе…лся за этой сучкой Миленой, никогда ее терпеть не могла! И у кого теперь спросить, что наш любимый сукин сын Пашка навалял в своем изгнании, мудило, а? У Милены? Или у тебя, гадюка? Одна его увезла в свой долбанный Мухосранск, ей туда и дорога, но Пашку она погубила! Половина его стихов пропала, ети ее налево! Другая хочет на его светлом имени делать себе свой сраный промоушн — знаю я вас, журналюг, на чужом горбу да вечно в рай…
— Аккуратнее, я тебе не Милена!..
— А ты, рожа козлиная, давалка дешевая, журналистская шлюха, чем лучше Милены?! Ты, мерзавка, и думать не моги, что я тебе передам Пашкины стихи! Пусть их лучше вместе со мной похоронят, чем ты их вывесишь на свой говенный сайт!..
Она не могла прокричаться еще минут десять. Я вспомнила, что поэты шептались по ее поводу — системное психическое заболевание, недаром на один ее визит в «Перадор» приходилось полтора месяца отсутствия. Поразительно, как узнала, что Павел Грибов со мной спал!.. Все же плохо он маскировался… Выждав, пока хватило терпения, я повесила трубку — пусть одуванчик из Божьего сада спит спокойно! Лишний повод убедиться, что поэзия до добра не доводит! Но щеки у меня горели от незаслуженной обиды, как от пощечин. Ну ладно, отказ поделиться стихами Грибова у его фанатки был явно связан с моей персоной. А у остальных? Бойкот одной из вершин любовного треугольника, погубившего Пашку? Или мелочная поэтическая зависть — «почему он, не я»?
Едва успела успокоиться из-за Пашки, бесславно закончившего свою гордую жизнь и не допускаемого верными друзьями в интернет-бессмертие, и тут меня рассердили просто небывало. Позвонил один кадр, представился сложным именем, намекавшим на присутствие Батыевых темников в ряду предков, и сообщил, что у него «в ходе литературной деятельности» сложились полные подборки стихов лучших поэтов городов Рязани, Касимова и Мурома. Какие красивые былинные названия у этих городков! — умилилась я в начале разговора. И какие там люди сердечные живут! Темник был готов лично привезти архивы порталу «Берег реки забвения», что для него не составляет труда. Я никак не могла взять в толк, зачем ехать за двести километров, когда существует электронная почта. Спросила. Услышала, что ему хотелось бы получить гарантии защиты его собственных интересов. Подписать договор о вознаграждении владельцу исключительных авторских прав десятка рязанских и касимовских авторов. Он соглашался их уступить за умеренную плату. Я ткнула его носом в условия публикации на портале «Берег реки забвения» — работы писателей размещаются на портале без-воз-мезд-но. Для всех сторон. Он сказал, что мы современные люди и это несерьезно. Я сказала: лишний раз убеждаюсь, что искусство создается грязными руками. Засуньте ваш коммерческий проект себе… в стол. Ступайте в ларек водкой торговать — доходнее выйдет, чем стихами! Плюхнув трубку радиотелефона в гнездо, задышала учащенно и слепо стала обшаривать себя и стол в поисках сигареты.
— Ну, я ж говорил, что ты паришься зря, — произнесли сзади. Я нарочито долго закуривала, зная — стоит обернуться, и босс по глазам поймет, что подловил меня.
Но он понял это и со спины.
— На самом деле ты не должна зависеть ни от придурков, ни от сволочей. Они тебя растащат по нитке… А ты мне еще нужна…
— Спасибо за милый меркантилизм,
— Нет, серьезно, мне тебя жалко. Забей. Я пришел к тебе с приветом… сказать, что предлагаю тебе должность культурного обозревателя портала «Ля-русс. ру».
— Только не культурного! — всколыхнулась я.
Тут до меня дошло. Он смотрел с улыбкой фокусника, доставшего из шляпы вместо мишурного букета банковский чек на миллион долларов. На предъявителя.
— Политика? Общество? Право? Экономика? Красный, желтый, голубой — выбирай себе любой! Видишь, как я тебя ценю?..
— Вся редакция уже видит…
— Я человек, измученный законными браками. Трижды разведен и ни перед кем не отчитываюсь. Так какую рубрику ты хочешь? Соглашайся, пока я добрый!.. А «Берег Леты» прикроем нахер, пока он еще не начал функционировать! Потом с ним разделаться будет сложнее. Замутят кампанию — мол, «Ля-русс. ру» бабки зажал… И про тебя начнут трындеть — середнячка Степнова взялась за гуж и поняла, что не ингуш… Такое большое и благородное дело нельзя доверить насквозь продажным СМИ… Соображай, пилотка, быстрее, и пойдем уже делом займемся…
Можете меня осуждать. Но я облегченно заявила:
— Закрывай! Аффтары, выпейте йаду! Буду заниматься «Обществом»!..
Игоря Загоруйко (Рязань), Владимира Воронова (Рязань), Александра Брятова (сеть), Леонида Шевченко (Волгоград), трагически погибшего в 2002 году.
Часть 3
КРУГОВОРОТ
Я стою у телефона с трубкой в руке, во рту у меня кляп, на шее — петля. Они гарантируют абоненту мое молчание.
Господи, неужели абонент — это ты, кого я знала, кажется, лучше себя самой, лучше собственной родинки на запястье, манеры жмурить правый глаз, прикуривая, лучше собственной любви к гостиничным номерам и полуфабрикатам в пластиковых корытцах?! Неужели такое говоришь мне ты, любящий, как и я, полуфабрикаты и гостиницы и обожавший мою родинку на запястье и сощуренный за облаком дыма правый глаз?!
Наверное, это ты, я узнаю твою речь, но я пока еще не могу узнать тебя.
Да, я тебя представляю, но не вижу — чувствуешь разницу?! Вчера я убеждена была бы — чувствуешь, а сегодня… Я представляю почту-телеграф-телефон на улице Щорса в твоем родном Зосимове. Там есть целая одна почта с телефонными кабинами, и автоматы с эбонитовыми трубками, как ни странно, работают, и ты сейчас стоишь в одном из складных гробиков, плотно закрыв дверь, придерживаешь трубку между кепкой и ухом и разговариваешь со мной за триста километров. Но я не вижу тебя, не вижу тебя нынешнего! — вижу совсем другое! Вижу, Ванга хренова, двадцать восемь лет нашей с тобой жизни бок о бок в этом, наверное, лучшем из миров. В этом лучшем из миров на тридцать семь лет обычно выпадают неожиданные переживания и озарения…
— Инночка! Постарайся, пожалуйста, меня понять, как это всегда у тебя получалось!..
Да, черт возьми, я тебя всегда понимала!
Например, когда упитанный и серьезный пацан задом пролез через ему одному ведомую дырку в школьном заборе под густые кусты боярышника, повернулся, делово отряхиваясь — и наткнулся на испуганный взгляд круглых серо-голубых глаз. Шмакодявка из начальной школы сидела на поваленном дереве и глупо зырила на большого мальчишку. Но, шмакодявка шмакодявкой, а сообразила, что парню неприятно рассекречиваться со своим тайным лазом, и что зритель с октябрятской звездочкой тут совсем некстати. Мне словно кто нашептал, что такая классная дырка помогала пацану «колоть» нелюбимые русский и английский… страшные такие предметы для больших парней! А если здесь толчется мелкота, его тайна под угрозой. И все это я поняла, но не знала, как тебе сказать, что не сдам.