Житие Симеона Юродивого
Шрифт:
[160]
Как-то мимы [60] давали в театре представление. Среди них был один фокусник. Святой, желая воспрепятствовать подобному злу (тем более что упомянутый фокусник творил и добрые дела), решил не уходить и встал внизу на арене, где играли мимы. И как только увидел, что фокусник начал свое нечестивое дело, метнул в правую руку его камешек, начертав на нем крест, и тот сделался сухорук. Ни один человек не видел, кто бросил этот камень. Ночью фокуснику является во сне святой и говорит ему: “Я поступил, как замыслил, и если ты не поклянешься, что отстанешь впредь от подобных занятий, не исцелеешь”. Тот фокусник поклялся Богородицей: “Больше я не стану делать такого”. И, встав наутро, увидел, что рука его здорова, и рассказал все, что ему приснилось, кроме того, что это Симеон предстал ему во сне, а мог вымолвить только: “Какой-то монах в венце из вай сказал мне это”.
60
Мимы— комические актеры.
Во времена блаженной памяти императора Маврикия, [61] когда страшное землетрясение разрушило Антиохию и грозило
61
Маврикий— византийский император, правил с 582 по 602г.
[161]
В действительности же следовало славить Бога и дивиться делам его, ибо в тех поступках Симеона, которые люди считали безумными, часто являл он чудеса. Однажды, перед тем как город поразила моровая язва, он обходил все школы и, целуя мальчиков, каждому говорил как бы в шутку: “Счастливого пути, мой хороший”. Лобызал он не всех, но лишь на кого указала ему благодать Божия. И говорил учителю каждой школы: “Ради Бога, несмысленный, не бей ты мальчиков, которых я целую, ибо им предстоит длинный путь”. А учителя, смеясь над ним, иногда ударяли его ремнем, иногда давали знак мальчикам, и те осыпали его бранью. Когда же пришла моровая язва, ни один из тех, кого облобызал авва Симеон, не остался в живых — все умерли.
Святой имел обыкновение приходить в дома богачей и выкидывать разные шутки; часто он делал вид, что целует хозяйских рабынь. Однажды рабыня какого-то знатного человека, беременная от одного мирянина, не желая открыть соблазнителя своего, на вопрос госпожи, кто ее испортил, сказала: “Меня изнасиловал юродивый Симеон”. Когда он, по своему обыкновению, пришел в дом этот, госпожа рабыни говорит ему: “Прекрасно, авва Симеон, что ты испортил и обрюхатил мою рабыню”. Тот тотчас рассмеялся и, склонив голову [62] свою и сложив пальцы, сказал: “Прости, прости, смиренная, когда она родит, ты получишь маленького Симеона”. Пока не пришел день ее, авва Симеон оставался при этой рабыне и приносил ей пшеничный хлеб, мясо и рыбу, говоря: “Ешь, жена моя”. Когда же женщине [162] пришло время и час рожать, она мучилась три дня в смертельных муках. И вот госпожа ее говорит юродивому: “Помолись, авва Симеон, потому что жена твоя не может родить”. Он, приплясывая и в лад хлопая руками, сказал ей: “Иисус свидетель, Иисус свидетель, смиренная, ребенок не родится, пока женщина не скажет, кто его отец”. Когда роженица услышала об этих словах Симеона, она сказала: “Я оклеветала его — ребенок у меня от одного эмесянина”. Тут женщина сразу разрешилась. И все дивились, и одни считали Симеона своим домашним святым, другие говорили: “Его предсказания от сатаны, ибо он настоящий дурак”.
62
...склонив голову...—значение фразы не вполне ясно.
Некие два отца из монастыря вблизи Эмесы стали раздумывать и искать причину, почему впал в соблазн еретик Ориген, [63] почтенный от Бога таким ведением и мудростью, и один говорил: “Присущее ему ведение было не от Бога, а от изобилия природных дарований: обладая вообще гибким умом, он изострил его чтением Святого писания и творений святых отцов, и это помогло ему написать свои сочинения”. Второй возражал: “Не может человек по одному природному изобилию дарований говорить то, что он сказал, особенно в своих Гексаплах”. [64] (Потому-то вселенская церковь до сего дня признает Гексаплы.) Снова первый стал так отвечать ему: “Право, есть язычники, обладающие большей, чем он, мудростью и составившие больше него книг. Что же, и тех следует хвалить из-за пустого их многословия?”. Так как отцы эти не могли прийти к согласию, один говорит наконец другому: “Мы слышали от людей, ходивших в [163] святые места, что в пустыне иорданской много великих монахов, пойдем спросим их”. Дойдя до святых мест и помолившись, они направляются в пустыню Мертвого моря, куда удалились приснопамятные Иоанн и Симеон. Бог не дал труду тех отцов свершиться втуне, и они встретили авву Иоанна, который к тому времени тоже достиг великого совершенства; увидев их, он сказал: “В добрый час пришли оставившие море и ищущие почерпнуть воды в пустыне”. У них была долгая и боголюбезная беседа, и отцы сказали Иоанну, для чего они свершили столь длинный путь. И он говорит им: “Отцы, я еще не удостоился благодати в толковании приговоров Божиих, возвращайтесь в страну свою к юродивому Симеону, и он сможет разрешить этот ваш спор и все, что только захотите, и скажите ему: „Помолись об Иоанне, чтобы и ему выпала десятка"”. [65] Когда они пришли к Эмесу и спросили: “Где здесь юродивый по имени Симеон?”, все стали смеяться над ними и говорить: “Зачем он вам, отцы? Он ведь не в своем уме и всем досаждает и над всеми смеется, особенно же над монахами”. Они все же стали искать его и нашли в харчевне, где он, подобно медведю, лакомился бобами. Один из отцов, сразу же смутившись этим, сказал себе: “Истинно, мы нашли мужа, исполненного подлинного ведения: он может нам многое растолковать”. Приблизившись, отцы говорят ему: “Благослови”. Симеон говорит им: “Не в добрый час вы пришли и кто послал вас — немыслен”; затем он взял за ухо отца, сердце которого смутилось, и дал ему такую пощечину, что у него три дня горела щека, и говорит: “Почему [164]гнушаетесь бобами? Ведь их мочили сорок дней, а Ориген их не ест, потому что слишком далеко вошел в море да и не смог оттуда выйти, и утонул в пучине”. [66] Отцы удивились, ибо Симеон сказал им все, даже слова: “Юродивый хочет десятку? Сам он такой же несмысленный, как вы. Скажи, доставались тебе пинки? Идите, идите”. И тотчас взяв кружку с горячей фуской, [67] он обжег им губы, так что отцы не могли повторить слов его. Однажды, когда Симеон служил еще у харчевника, он стал играть на лютне в переулке, где обитал нечистый дух. Он играл, читая молитву великого Никона, чтобы прогнать оттуда духа, ибо тот замучил многих людей. И вот, когда дух бежал из места того, Симеон в обличии эфиопа прошел по харчевне и все там сокрушил. Вернувшись, пречудный говорит своей хозяйке: “Кто это тут все переломал?”. Она сказала: “Пришел
63
Ориген— знаменитый христианский богослов (ок. 185 — 254 гг.), стремившийся согласовать христианство с языческой философией; потому он был отлучен от церкви и лишен сана. Император Юстианиан настоял на том, чтоб Ориген на соборе 543 г. был объявлен еретиком (монофизитом) и предан анафеме, а сочинения его были сожжены.
64
Гексаплы— не дошедшее до нас сочинение, в котором Ориген давал анализ и критику переводов Ветхого завета.
65
Помолись об Иоанне, чтобы и ему выпала десятка.— Очевидно, подразумевается достижение Иоанном высот духовного совершенства — ср. примеч. 20.
66
...а Оригених не ест, потому что слишком далеко вошел в море...— в течение 40 дней размачиваемые бобы указывают на окончание Великого поста, во время которого Симеон ничего не ел. Пучина, в которую попал Ориген, обозначает, что он погрузился в книги и потонул в мудрствовании.
67
Фуска— см. примеч. 55.
Какой-то из городских ремесленников, зная о добродетели Симеона, захотел открыть ее всем. Ибо однажды он увидел, что во время омовения Симеона при нем было два ангела. Ремесленник тот был иудеем и неустанно хулил Христа. И вот во сне ему является святой и запрещает кому бы то ни было рассказывать о том, что он видел. Наутро иудей все же решил открыть тайну святого, но тотчас перед ним предстал Симеон, коснулся уст его и затворил их, и иудей никому не мог рассказать о нем. Тогда ремесленник отправился к юродивому и рукой своей сделал ему знак, чтобы разрешил язык его. А авва Симеон показывал себя юродивым и потому стал как дурачок подавать ему ответные знаки. И вот он движением руки дал понять иудею, чтобы тот перекрестился. Страшное это было зрелище, как оба, молча, делали знаки друг другу. Снова старец является иудею во сне и говорит: “Или прими крещение, или останешься немым”. И тогда святой не смог его обратить. Когда же авва Симеон умер и иудей при перенесении останков святого на кладбище увидел на нем венец, он вместе со всем домом своим принял крещение. И чуть только отошел он от святой купели, так сразу заговорил. Ежегодно иудей творил память юродивого и созывал нищих.
Блаженный достиг такой чистоты и бесстрастия, что часто плясал и водил хороводы, и по одну сторону от него была блудница, а по другую вторая; он держал их за руку, и вращался среди мирян, и выкидывал свои шутки. Иногда гулящие [166] женщины лезли Симеону за пазуху, приставали к нему, били по лицу и щипали. Старец же, подобно чистому золоту, нисколько не осквернялся от этого. В пустыне, как он сам рассказывал, не раз приходилось ему бороться с палившим его вожделением и молить Бога и преславного Никона об избавлении от блудной похоти. И однажды видит он, что преславный тот муж пришел и говорит: “Како живешь, брат?”. И Симеон ответил ему: “Если бы ты не приспел — худо, ибо плоть, не знаю почему, смущает меня”. Улыбнувшись, как говорил Симеон, пречудный Никон принес воды из святого Иордана и плеснул ниже пупка его, осенив Симеона знамением Честного Креста, и сказал: “Вот ты исцелел”. И с тех пор, как клятвенно заверял святой, ни во сне, ни наяву не приступало к нему плотское распаление. Потому-то стойкий этот муж и отважился возвратиться в мир, желая сострадать мучимым соблазном и спасти их. Иногда он говорил какой-нибудь гудящей женщине так: “Хочешь быть моей подружкой? Я дам тебе сто номисм”. [68] Многие, кого он манил, верили его словам, ибо он показывал деньги. (Ведь блаженный имел все, что было ему угодно, так как из-за святости его Бог все незримо посылал Симеону.) От взявшей деньги он потом требовал клятвы, что она не откажется от него.
68
Номисма— византийская золотая монета.
Симеон все совершал под личиной глупости и шутовства. Но слово бессильно передать его поступки. То он представлялся хромым, то бежал вприпрыжку, то ползал на гузне своем, то подставлял спешащему подножку и валил его с ног, то в новолуние глядел на небо, и падал, и дрыгал [167] ногами, то что-то выкрикивал, ибо, по словам его, тем, кто Христа ради показывает себя юродивым, как нельзя более подходит такое поведение. Подобным образом он часто изобличал прегрешения, и отвращал от них, и ради вразумления какого-нибудь человека гневался на него, и давал предсказания, и делал все, что ему было угодно, лишь изменяя свой голос и облик, и при этом люди принимали его за одного из тех, кто говорит и предвещает, одержимый демоном.
Если какая-нибудь женщина, слывшая его подружкой, обманывала его, тотчас он в духе своем знал, что она совершила плотский грех, и святой говорил и, раскрывая рот свой, кричал: “Ты обманула меня. Святая Богородица, Святая Богородица, накажи ее” — и молился, чтобы женщина та осталась расслабленной до самой смерти своей. Нередко, когда подружка его закосневала в плотском грехе, он насылал на нее демона. И этим всех женщин, с которыми у него был уговор, приучал быть воздержанными и не обманывать его.
Вблизи Эмеса жил некий протокомит. [69] Услышав о Симеоне, он говорит: “Право, я сумею понять, когда увижу его, на самом деле он безумен или показывается безумным”. И вот он пришел в город и по случайности видит, как одна гулящая женщина поднимает Симеона, а вторая настегивает. Протокомит смутился и стал говорить себе по–сирийски: “Неужто сам сатана сомневается, что этот лжеавва блудит с ними?”. Тотчас юродивый, вырвавшись из рук женщин, идет к протокомиту, стоявшему от него как камень кинуть, дает ему пощечину и, сняв с себя одежду и пританцовывая, [168] говорит: “Иди сюда — позабавимся, несчастный, ничего худого здесь нет”. Тогда протокомит понял, что Симеон прозрел мысли его, и удивился. Но всякий раз, когда он принимался рассказывать об этом кому-нибудь, язык его сковывало и он не мог говорить.
69
Протокомитведал по преимуществу налогами.