Жития новомучеников и исповедников российских ХХ века

Сборник

1 марта 1923 года за проведение этого собрания были арестованы протоиереи Иоанн Преображенский, Арсений Троицкий, Арсений Покровский, Макарий Комаров, Александр Молчанов, Василий Рубцов и миряне Федор Роднов и Илья Трубач и заключены в тюрьму ОГПУ в Твери. Тогда же был арестован и епископ Гавриил.

6 марта следователь допросил протоиерея Арсения Троицкого. На заданные ему вопросы священник ответил: «В предъявленном мне обвинении в нелегальной противосоветской деятельности… получении от епископа Гавриила директив и материалов для агитации, призывающей на мученичество и на борьбу с антихристами — гонителями Церкви и тому подобное, виновным себя не признаю… Мирян к себе в сотрудники я набирал с целью использования их для разъяснения ближайшему населению положения церковной жизни и программы»Живой церкви», чтобы сохранить православное настроение в своем приходе».

9 марта все арестованные были переведены

в тюрьму ОГПУ в Москве. 20 апреля следствие было закончено и вынесено следующее заключение: «Дело возникло в Тверском отделе ОГПУ на основании имеющихся материалов о том, что Аболымов (епископ Гавриил) распространяет среди церковников контрреволюционные воззвания, разжигающие национальную вражду, в особенности против обновленческих течений, называя их врагами Церкви. В результате этих воззваний епископа Гавриила церковники Комаров М. И., Молчанов А. Г., Покровский А. П., Рубцов В. Г. и миряне Трубач И. А., Роднов Ф. И. под руководством Преображенского и Троицкого созывают уездный съезд духовенства, на котором выдвигают вопрос о создании специального органа, ведающего учетом сил сторонников тихоновского течения и вербовкой сотрудников из мирян для возбуждения национальной вражды и подготовки народного мнения… На основании вышеизложенного нахожу, что Аболымов, Преображенский, Троицкий, Комаров, Молчанов, Покровский, Рубцов, Трубач и Роднов являются ярыми реакционерами и ведут антисоветскую деятельность, что подтверждается агентурными, имеющимися в деле материалами, а потому… вышеназванных заключить в концлагерь сроком на три года каждого».

16 мая 1923 года Комиссия НКВД по административным высылкам приговорила протоиерея Арсения и других арестованных к трем годам заключения в концлагере. Заключение отец Арсений отбывал в Соловецком концлагере. Освободившись в 1926 году, он вновь стал служить в селе Селихово.

В 1929 году советская власть стала проводить мероприятия по уничтожению священнослужителей Православной Церкви и свободных крестьян. 18 февраля 1930 года двадцатилетний секретарь комсомольской ячейки в селе Марьино Герман Гущин, обратившись к агенту ОГПУ, сказал, что может дать показания о некоторых крестьянах села. «Недели полторы тому назад, — сказал он, — при посещении помещения Роднова я заметил у него две приобретенные кровати и швейную машину. Я спросил его, где он приобрел кровати. Роднов мне про детскую кровать сказал, что дал ему Кротов, как ненужную. Привез кровать Роднов на моих глазах в ноябре 1929 года. Про другую кровать он замялся, ничего не сказал, а также не сказал, откуда у него взялась машина… Причем дополняю, что лишенец Кротов стал производить распродажу имущества после того, как объявлено было о раскулачивании. Первая опись имущества у Кротова была за неуплату налога в декабре месяце; тогда как он не должен распродавать после этого имущество, при описи финагентом часть имущества была укрыта, что доказывает проданный стол и кровать. А также укрыл имущество лишенец Башилов, как-то: швейную машину ножную он передал Роднову. От него машина полетела к Мареву, машина не попала в опись, машина в настоящее время находится у Марева, до описи спрятана была у Роднова. Также Башилов передал кровать Роднову».

Затем были допрошены несколько крестьян, которые дали весьма расплывчатые показания. В результате 15 августа 1930 года были арестованы протоиерей Арсений Троицкий, церковный староста Василий Кротов и крестьяне Андрей Башилов, Василий Трусов и Михаил Воронин и заключены в тюрьму в городе Кимры.

Допрошенный 20 августа Герман Гущин сказал: «Свои протоколы опроса, где я опрошен агентом розыска, я подтверждаю. Воронин до сего времени антисоветски настроен, при всяком удобном случае в группе крестьян он бросает шпильки по адресу советской власти, бедняцкой части деревни, дружбу он ведет с Башиловым, Кротовым, иногда бывает Роднов. Взаимоотношения с попом Троицким самые хорошие у Воронина, кроме того, с попом Троицким в особых хороших отношениях все кулаки деревни Марьино, в особенности, как я выше сказал, Воронин, Башилов, Кротов, Трусов; поп бывает у них во время молебствия; ходят ли они домой к Троицкому, сказать не могу, но во время праздников ходят в церковь. Кротов же, как бывший церковный староста, был часто у попа дома».

27 августа 1930 года следователь допросил Андрея Башилова, который сказал: «Найденная у меня серебряная разменная монета в сумме сто три рубля двадцать копеек составилась у меня таким образом. Во время служения молебнов священником Троицким из села Селихово последний собрал по деревням большое количество монеты, как серебра, так и меди. Проходя по деревням, поп Троицкий зашел служить молебен ко мне в дом. Когда он отслужил молебен, я вынул пятидесятирублевую бумажку, из которой получил сдачи 49 рублей, так как за молебен подал Троицкому один рубль.

Я у попа не просил исключительно серебряную монету, а просил дать мне сдачу. Троицкий мне ответил:«Если у меня есть, я тогда дам». Троицкий таковые мне сдал. Я эти деньги положил в мешочек и спрятал в сундук. За время нахождения этих денег, то есть серебряных, мне приходилось кое–кому платить — например, за починку колеса я заплатил 1 рубль 75 копеек, и еще кой–кому. Я весной этого года имел несколько пар валяной обуви, которые продал, в счет чего получил также серебряную монету. О том, что чувствовалась недостача в мелкой серебряной монете, я не знал, так как никуда не хожу. Я эти деньги хранил на»черный день»и на уплату налогов. Во время обыска у меня было найдено еще 48 рублей бумажных денег. Я при обыске сказал, что в сундуке имеются бумажные деньги и старые бумажки и документы, потому что думал, что речь идет не о серебряных деньгах, а вообще производится обыск».

2 сентября следователь допросил отца Арсения, и тот, отвечая на вопросы, сказал: «В отношении найденного серебра у Андрея Башилова, я помню, что во время Пасхи, когда мы обходили деревню Марьино с молебнами, мы зашли в дом Башилова совместно с причтом в лице псаломщика и диакона.

Отслужили молебен в доме Башилова; последний, вынув пятидесятирублевую бумажку, предложил получить 1 рубль за молебен и получил сдачи 49 рублей серебром. Просил ли он серебряной монетой сдачу или бумажными купюрами, я этого обстоятельства не помню. Я думаю, что он хранил найденное у него серебро исключительно как сбережения, а не как метод укрытия серебра от его движения. Я посещал дом Башилова с религиозными требами и других посещений не делал.

С Кротовым у меня большой дружбы не было. Я бывал у него дома исключительно по делам церкви. То же самое было, когда Кротов, будучи церковным старостой, посещал мой дом.

В своих проповедях я никогда не касался политики советского правительства, и проповеди носили исключительно религиозный характер. Проповеди мои привлекали много молящихся, как мужчин, так и женщин. Я пользуюсь авторитетом среди населения в нашей общине, так как служу в этом приходе около двадцати семи лет. Существовавший в селе Селихово колхоз развалился в то время, когда я находился в заключении, и по возвращении моем из него колхоза уже не было.

Виновным себя в передаче серебра Башилову с целью укрытия такового и в агитации против мероприятий советской власти не признаю».

3 сентября следствие было закончено с таким заключением: «Троицкий, Башилов, Кротов, Воронин, Трусов достаточно изобличаются в том, что в период тяжелого положения с разменной серебряной монетой с целью подрыва финансового положения в СССР священник села Селихово Арсений Троицкий передал около 50 рублей серебряной мелкой монеты гражданину деревни Марьино Андрею Башилову, который к этой сумме еще скопил 53 рубля 2 копейки и составил сумму в 103 рубля 2 копейки, каковые были у него обнаружены во время обыска. Те же, Башилов, Троицкий и граждане Воронин, Кротов и Трусов, бывший городовой, будучи тесно между собой связаны как по своей классовой принадлежности, так и по имущественному положению, вели агитацию против мероприятий советской власти, проводимых на селе. Свою агитацию проводили главным образом среди отсталой части населения, а священник Троицкий — среди прихожан своей церковной общины. Кротов, будучи церковным старостой, во всем помогал священнику Троицкому, с которым был в дружественных отношениях… Воронин и Трусов, будучи связаны с Башиловым как валялы, вели работу среди населения против политики советской власти на селе по отношению к лишенцам и зажиточному классу».

22 ноября 1930 года тройка ОГПУ приговорила протоиерея Арсения к трем годам ссылки в Казахстан, старосту Василия Кротова — к трем годам ссылки на Урал, крестьяне Андрей Башилов, Михаил Воронин и Василий Трусов были из-под стражи освобождены. Ссылку отец Арсений отбывал в Актюбинске.

Вернувшись, он стал служить в храме Покрова Пресвятой Богородицы в селе Власово Шатурского района Московской области.

28 октября 1937 года власти арестовали весь клир Покровского храма — трех священников и двух диаконов. Первые допросы проходили в сельском отделении НКВД.

4 ноября протоиерей Арсений подписал протоколы, составленные следователем, с признанием вины в руководстве контрреволюционной группой церковников. На вопрос следователя, признает ли он себя виновным в систематической контрреволюционной деятельности, отец Арсений ответил: «Я враждебно настроен к ВКП(б), но после возвращения из ссылки я против советской власти открытой агитации не вел».

После первых допросов отец Арсений был переведен в Таганскую тюрьму в Москве, и здесь 16 ноября священника допросил другой следователь, но с применением тех же самых угроз. На этот раз отец Арсений занял твердую позицию и не стал подписывать никаких лжесвидетельств.