Живая душа
Шрифт:
Вчера отыскала в куче кухонного мусора кусочек светло-жёлтого воска, а сегодня Марис выстрогал и выгладил дощечку размером двадцать на сорок сантимов, так что вот вам, девушка, школьная доска, а в роли писала выступит здоровенный гвоздь. Обучение начнём рано утром, пока хозяева спят, Марис всё равно поднимается раньше всех. Как и я. Он — по делам служебным, а я — помыться в старой лохани, спрятавшись в дальнем углу конюшни, пока господа работодатели изволят почивать.
Самое тяжёлое в этой жизни вовсе не работа, а отсутствие уединения. И ежемесячные дамские неприятности. И невозможность менять одежду по мере
… Мадам Лира размахивает руками, как мельница, и сейчас она явно возжаждала моих услуг, что тоже понятно — по ступеням невысокого крыльца поднимается юная барышня в дорожном костюмчике по здешней моде (суконная юбка, жилет поверх пары-тройки рубашек и колпак на волосах — для бережения волос от пыли, надо полагать), да ещё в сопровождении компаньонки и бодигарда. Бодигард грозно держит правую руку на рукояти неслабого меча, а за его спиной суетятся прочие слуги, утаскивая ясновельможное барахло в пристройку для грузов господ проезжающих. Понятно. Мухой бежим на задний двор за водой, затем «освежаем» комнаты для бла-а-родных господ. Я киваю мадам Лире, поняла, мол, и несусь вокруг немаленького строения к колодцу, вода, швабра и вперёд, на баррикады!
У самой двери на второй этаж, где располагаются «чистые» комнаты, меня перехватывает Муниса, вторая горничная. Она немолода, одинока и бездетна, а характер имеет столь нордический, что даже мадам Лира обходится с ней вежливо. Муниса почему-то прониклась ко мне расположением, и причина столь неоднозначного поведения мне пока неизвестна. Могу предположить, что ей поперёк организма встала моя худоба, или же её печалит жалкий вид кухонной замарашки.
Ну, точно, так и есть — она снова сует мне кусок пирога, я беру с благодарностью, двухразового питания при интенсивном физическом труде не хватает. Хорошая женщина, глаза у неё добрые, голос приятный. В отличие от наших работодателей к слугам рангом пониже относится, я бы сказала, с некоторым уважением. Именно этим Муниса выгодно отличается от первой горничной, редкостной твари с бельмастыми глазами навыкате и дебильным именем Перда.
Здесь таким, как я — слугам за всё — глаза положено держать опущенными, руки скромно сложенными на животе, длина юбки варьируется от щиколотки до самого пола, а выражение того, что здесь называют лицом — от почтительно-внимательного до покорного.
Своего лица я ещё не видела, вода в деревянном ведре мало что отражает — так, общий контур и наличие волос. Зеркал в таверне не водилось.
Много чего здесь не водилось.
Да и кто позволит мне днём бездельничать и разглядывать свою физиономию?
Комнаты для вновь прибывшей госпожи готовы. Их две — для собственно госпожи и компаньонки, а также для двух слуг, бодигарда и кучера. Охранник этой крошки вежливо придержал дверь для меня — я как раз выносила из комнаты слуг тяжёлое ведро, но вот кучер отличился. Вертлявый молодчик попытался подставить ножку неуклюжей тётке, то ли ему нравятся ползающие под ногами девки, то ли просто такая паскуда от природы, но фокус не удался. Резко скручиваюсь влево, локоть впечатывается в солнечное сплетение господина кучера — есть!
Бодигард хмыкнул и проворно исчез в
Вот только теперь ухо придётся держать востро… Если этот ублюдок застрянет тут на денёк-другой, то мне явно мало не покажется и не говорите бедной Экриме, что она преувеличивает степень опасности. Сколько мадам попаданка успела понять, в этом мире жизнь таких, как я, стоит не дороже плевка, а то и дешевле. Значит, что? Помывки по утрам отменяем, по тёмным углам не прячемся, и вообще мелькаем только в пределах досягаемости хозяйских глаз.
О, опять гомонят во дворе! Здрасьте, гости дорогие, какая-то жирная морда пожаловала, да в повозке с крытым верхом, а уж перьев на кучерском головном уборе наверчено… мать моя женщина! Ни дать, ни взять падишах! Сам господин проезжающий — родной брат нашего хозяина — поперёк себя шире и важный, как стадо павлинов в брачный период, в данный момент вышагивает к крыльцу нашего мотеля. Так и хочется крикнуть, как в том турецком сериале про османскую империю: «Доро-о-огу-у-у! Султан Сулейман…» и далее по тексту.
Этот персонаж в почти средневековом наряде движется неспешно и важно, но моторика такова, что вдоль позвоночника пополз ледяной ручеёк предчувствия. Примерно так шлялся по обширному вольеру тот чёрный леопард из кинофильма про Африку, да и не толст этот дяденька, ошибочка вышла… Просторный камзол, аккуратная шапочка с небольшим пером на сивых волосах, заломленная по понятиям, совсем как у мальчиков из ВДВ, недешёвые сапоги, я уже в здешней амуниции кое-как разбираюсь. Дорогой гость не из военных и тем более не простой тутошний барончик из тех, кто сам пашет, сам боронит. Сей господин нечто иное, ранее мною не виденное. И, похоже, непростой дяденька нас посетил — то ли он главный боярин в этом болоте, то ли нечто похуже.
И тут же понимаю — эта жирная морда вовсе не хан Сулейман из сказки. Этот перец, как говаривал мой далёкий и непочтительный сын, посерьёзнее будет. То-то господин Йарин засуетившись, да и конюх завертелся, как чёрт в бане! Сама мадам Лира поспешно оправляет передничек, слуги выстроились мало не шпалерами, горняшки забегали, как посоленные! Биг-босс пожаловал? Господин барон? Или бери выше — сам хер-цог?
Ну их всех, лучше исчезнуть из пределов прямой видимости. Если понадоблюсь, позовут, а так-то лучше закопаться подальше и поглубже — от этого странного мужика таким веет… (запахом что ли?), что лучше переждать его визит вдалеке. Не знаю, чем таким потянуло в мою сторону, но ощущается это нечто, как назойливое щупальце столетнего осьминога, зажавшего рыбёшку парой присосков…
К лешему такие контакты первой степени. Да и кухонную работу никто не отменял. Наша стряпуха Тарса меня не поймёт, если я тут проторчу более двух минут, уж сколько раз она меня под монастырь подводила — не счесть. И тогда двухразовое «питание» превращается в одноразовое или вовсе прекращает быть — за моими работодателями не заржавеет…
Так и есть, Тарса уже из юбки выпрыгивает! Хватаю коромысло, вытесанное всё тем же неугомонным Марисом, быстренько цепляю два ведра с помоями и протискиваюсь мимо двух кухонных мальчишек с корзинами битой птицы — сидят, чертенята, здешних кур ощипывают.