Живая пуля
Шрифт:
– Слышь, не надо!
– Нет у тебя шансов, Митя. Заказ есть заказ…
– Триста штук!
– Ну, за триста штук я могу Саморода грохнуть. Тогда и ты жить будешь…
– Давай так! – обрадовался Сухонин.
– И не жалко?
– Кого, Саморода?.. Мужик он конкретный, не вопрос, но я жить хочу. И если по-другому нельзя… Ему же меня не жаль, да?.. Слушай, а ты кто такой?
– А кто тебе нужен?
– Я тебя не знаю…
– А ты всех у Саморода знаешь? – останавливая машину, спросил Никита.
– Нет, не
– А кто за тобой гнался, знаешь?
– Костяк… Слышь, да ты не от Саморода! – наконец-то догадался Сухонин.
– Да я сам по себе самородок, – усмехнулся Никита.
Он вышел из машины, взялся за Митю и выдернул его из двери как репку с грядки. Место тихое, безлюдное, но по дороге могла проехать машина. Вдруг водитель увидит, как он говорит по душам с пленником, позвонит в полицию. Чтобы этого не случилось, он оттащил Сухонина подальше от дороги, за кусты.
– Ну ты и падла! – задыхаясь от ненависти, заорал Митя.
– Я смотрю, ты чего-то не понимаешь, – удивленно посмотрел на него Никита.
И ударил его ногой в печень. Сухонин, взвыв от боли, скорчился. Горелов схватил его за голову, приставил к горлу нож, как будто собирался вскрыть ему глотку. Четко это сделал, без суеты и эмоций. Митя тут же забыл об отбитой печени.
– Эй, мужик, ты чего?
– А ты думаешь, тебя только Самород может грохнуть? Я тоже убивать умею. А тебя есть за что… Зря ты со мной связался, ох и зря… Даже обидно…
– Эй, чего обидно? – дрожащим от ужаса голосом спросил Сухонин.
– Ну, замочить тебя хотел. Думал, только я тебя и хочу замочить. А тут и без меня за тобой бегают… Может, Самороду тебя сдать, зачем руки о тебя, падлу, марать?
– Эй, не надо Самороду!
– А чего так? С ним не договоришься, да?.. Думаешь, с ним не сумеешь договориться, а со мной сможешь? Так не договоришься… Ну, все, давай! Будешь на том свете, скажешь Антонине, что я за нее отомстил.
Никита медленно провел ножом по горлу, вспарывая верхний слой кожи.
– Не надо! – засучил ногами Митя.
– Ну, Антонина тоже просила тебя не убивать. Ты ее послушал?
– Не просила…
– Чего так? Не успела?
– Не успела…
– Умеешь ты ножом бить, не вопрос. А я по колумбийским галстукам спец. Знаешь, что такое колумбийский галстук? Сейчас глотку тебе вскрою, и язык через вырез высуну. Не веришь?
– Верю! Верю!
– Слушай, а чего ты такой трусливый? Антонину когда убивал, не боялся…
– Не убивал!
– Ну вот, врать начал. У меня аллергия на вранье. Такая аллергия на это дело, что аж ножом по горлу хочется… – Никита надавил на нож, но резать не спешил. Он вынул из кармана носовой платок, раскрыл его, наложил себе на живот под голову Сухонина. – Это чтобы кровью не запачкаться! Я так всегда делаю…
– Я не хотел Тоньку убивать!
– Да? И что ты у меня во дворе делал?
– Просто зашел!
– Ну, и я тебя сейчас просто
– Я правда, не хотел… Нажрался, блин, Тоньку захотел увидеть, к тебе во двор влез…
– А где я живу, как узнал?
– Выследил я Тоньку… Правда, не хотел ее убивать!
– Как во двор ко мне попал?
– Через забор…
Никита осматривал забор, Инна ему в этом помогала, но ничего подозрительного они не обнаружили. И он теперь знал почему: видел, с какой легкостью Сухонин сигает через заборы. Да и сухо в ту ночь было, потому и грязи на заборе не осталось. Искать отпечатки пальцев на кирпиче по периметру забора – дело бесполезное и неблагодарное.
– Поговорить с Тонькой хотел!
– Поговорил.
– Лучше бы она не выходила…
– Она сама вышла?
– Сама.
– С телефоном?
– Да. Я как подумал, что ты ее трахал, а она визжала от восторга… В общем, не сдержался…
– Телефон у нее забрал, да?
– Да сам не понял, как он у меня в руках оказался…
– На «ноль-два» позвонил?
– Ну да.
– Как уходил?
– На машине я был…
– Возле моего дома машину поставил?
– Нет, ближе…
– Кто-нибудь видел, как ты в машину садился?
– Мужик какой-то вышел, сказал, чтобы я машину убрал. Выезжать он собирался.
– Из какого дома мужик?
– Номер я не помню… Бревенчатый дом, ворота деревянные…
Обращался Никита в этот дом, но ничего не узнал. Хозяин дома с друзьями на рыбалку уехал на пару недель. Оказывается, он в то утро и уезжал, когда Антонина погибла… Что ж, когда-нибудь вернется. Может, и Сухонина опознает. Возможно, он даже кровь на его одежде видел.
Не мог не оставить Сухонин следов, потому и обратился за помощью к своему покровителю. Но тот, видимо, решил подстраховаться. И правильно сделал: ненадежный Митя мужик – подлый и трусливый.
– Голова у тебя, Митя, деревянная.
– Бес попутал!
– Да? Ну, бесу за свой косяк и предъявишь. Только не хами, а то в котле со смолой вариться будешь… Хотя там тебе и место… Ну все, привет Антонине!..
– Не надо! – зарыдал Сухонин.
– Врешь ты, Митя. Ты же убивать ко мне приходил. И Антонину ты ревновал, и дочь забрать хотел…
– Я о дочери тогда не думал!.. Честное слово, бес попутал!
– А ведь ты и меня грохнуть мог…
– Не убивай, ну, пожалуйста! – Сухонин в истерике засучил ногами.
– Да нет, наказать я тебя должен.
– Ну, накажешь, и что? Ты же под следствием! Тебя же посадят! – Митя смотрел на Никиту глазами жертвенной овцы на заклании. Страшно ему. До безумия страшно.
– Не посадят. Улик против меня нет. Если тебя мертвым найдут, твой Самород покрывать тебя не станет. Тогда и запись голоса твоего на экспертизу отдадут, и свидетель тебя опознает без проблем… Ты же левша, да?