Живая вода мертвой царевны

Донцова Дарья

– Не могу, – жалобно произнес Сеня.

– Почему? – обозлилась я.

– Не могу, – повторил он, – оставь меня, Степа.

– Ну, уж нет, – возмутилась я, – вон отправишься ты! А я буду наблюдать, как ты удаляешься в гостиницу!

– Нет, – затряс головой идиот, – ни за что! Ой, кто это?

Я оглянулась и увидела на полянке в свете фонаря Анжелу Сергеевну. Филиппова топала ногами по траве. Она пыталась очистить свои туфли от налипшей на них грязи. Я решила напугать окончательно обнаглевшего Сеню.

– Вот видишь! Уже люди начинают в саду появляться. Сейчас при всем честном народе ты объяснишь

свое в высшей степени тупое, даже для тебя странное поведение.

– Степочка, погаси фонарь, пусть свет потухнет, если свет потухнет, никто не увидит, думаю я, – заскулил Сеня, – я правильно думаю!

– Нет, ты глупо думаешь, глупо думаешь ты, – отрезала я и потрясла головой. Идиотизм заразен, я переняла манеру разговора нашего Цицерона. Степа, следи за своей речью. – Снова придет день, и тебя все равно увидят на поляне. Вставай, Семен!

– Солнце! – воскликнул рабочий. – Оно взойдет!

– Непременно! – пообещала я. – Ты собираешься изображать из себя садовую фигуру?

– Солнце станет! Светло! Портки снять надо, думаю я! Оно же за одежду уцепится! Мыслю я! Я размышляю, сглаз на брюках повиснет и никуда не денется, полагаю я, а думаю я правильно. Порча в карман заползет, затаится, берлогу откопает, полагаю я, где смысл в росе кататься?

– Эй, тебе не холодно? – спросила я. – Разделся до пояса, сидишь в траве, так сказать, топлес.

– В лес я не топал, – простонал Сеня, – там роса плохая, на лужайке лучше. Сивка-бурка по полю катался! Читал я сказки! Сказки я читал! Образование имею!

– Ну, хватит! – решительно заявила я. – Или ты встаешь и уходишь в дом, или Белка узнает обо всех твоих художествах, про разбитые стекла и вопли на рассвете.

– Степа, закрой глаза! – потребовал Семен.

– Ага, а еще попрыгать на одной ноге, посвистеть и потом сплясать нижний брейк? – фыркнула я. – Нетушки! Хочу убедиться, что ты удалишься в отель. Айн, цвай, драй! Битте, герр Семен!

Сеня медленно выпрямился, я взвизгнула и зажмурилась.

– Он голый! – ахнула Анжела Сергеевна. – Совсем! Напрочь без одежды!

– Что происходит? – сдавленно спросила я.

Послышались топот и удаляющийся голос Сени:

– Порча в одежде застревает, думаю я! Намекал тебе! Изнамекался я! Одежду снял я! Не поняла ты! Заставила так идти!

Я приоткрыла один глаз, потом второй.

– Голый мужик в саду! – обморочно произнесла Филиппова. – Ни нитки на нем не было! Пронесся мимо, чуть с ног не сбил, я так испугалась! Никогда не видела подобного зрелища! Пойду в дом, скоро на работу собираться надо.

Придерживая локтем свисавшую с плеча сумочку, Филиппова направилась в сторону крыльца. Я поплелась следом. То, что Анжела никогда не видела голого мужчину, неправда. У нее есть дочь, значит, хоть один раз она все-таки лицезрела мужика без одежды. А с Семеном я разберусь, он у меня получит за глупую идею кататься в траве без подштанников. Ему кто-то наплел про застревающую в кармане порчу или он сам додумался до этого?

Глава 27

Две первые пары у нас сегодня занимает физкультура. С Андроном Михайловичем, под присмотром которого наша группа бегает кросс или занимается тупыми упражнениями в зале, договориться очень легко. Если уж совсем честно, то на физру не ходит

никто, я, например, не заглядывала года два в пристройку, где оборудовано подобие легкоатлетического манежа, но в зачетке всегда имею «отлично» и даже сдала какой-то там норматив по прыжкам в длину. Андрон Михайлович бывший спортсмен, поэтому он честен и прям, как топор. Вот преподаватель истории Борис Михайлович вытрясет из студента-прогульщика всю душу, прочитает ему мораль, исполнит песню с припевом: «Образование необходимо для дальнейшей карьеры, никогда не пропускай занятий», отметелит по полной программе, истопчет несчастному печень и лишь потом сметет в ящик стола протянутый дрожащей рукой нерадивого учащегося конвертик. С Андроном Михайловичем намного проще. В начале сессии подходишь к нему и рапортуешь:

– Козлова! Степанида!

Преподаватель открывает журнал, водит пальцем по графе и объявляет:

– Стопроцентная посещаемость в семестре, участие в забеге на километр, занятия в волейбольной секции. Две тысячи за все!

И нам удобно, и физруку хорошо. Обычно вместо физры я просто сплю до девяти утра, а затем собираюсь без спешки и еду на занятия, в полдень начинается семинар по немецкому, его ведет Грачева. Но сегодня я вылезла из-под одеяла ни свет ни заря и укатила из Караваевки на первом автобусе. Уж очень меня разозлило поведение Виктории Павловны, я решила посмотреть в глаза приятной во всех отношениях старухи и сказать ей:

– Отлично знаю, чем вы занимаетесь! Зарабатываете деньги, обманывая несчастных женщин, у которых пропали дети. Или вы немедленно прекращаете прикидываться экстрасенсом, или я иду в полицию.

Надеюсь, бабка испугается и не сообразит, что стражи порядка никогда не обратят внимания на мое заявление, они попросту отмахнутся от меня со словами:

– Этак каждый придет и на любого настучит. Где доказательства деятельности пенсионерки?

Только в кино дежурный по отделению моментально начинает действовать, если к окошку рецепшн, или как там у них называется место, где полицейский фильтрует вошедших с улицы граждан, вбегает тетка и кричит:

– Скорей! Я знаю! Мой сосед убил свою жену! Ее уже целых три часа нет дома!

Услыхав вопль, полицейский хватает телефон и отдает распоряжение:

– Ребята! Срочно выезжайте! Машина ждет!

Ни малейшего отношения к реальности эта сцена не имеет. В действительности толстый дядька лениво оторвет взор от газеты и процедит:

– Гражданочка! Тут вам не контора по ловле тараканов. Вы видели труп соседки? Нет? Ну так приходите с заявлением, когда сосед зарежет жену. Не мешайте нашей работе. Что? Слышали, как он обещал выбросить бабу из окна? У него получилось? Нет? На недовыброс человека никто не выезжает. Ступайте домой спокойно, не шумите.

Кипя от негодования, я спешила от остановки к дому, где работает брачное агентство. Контора начинает прием посетителей в два часа дня, сейчас там нет ни одного человека, сваха и психолог придут еще нескоро, но мне они и не нужны.

Виктория Павловна открыла дверь и поразилась:

– Степочка? Почему так рано? Разве ты работаешь в первую смену? Всегда приходишь вечером! Что случилось, деточка?

Я бесцеремонно шагнула в квартиру бабки.

– Нам надо поговорить.

– О чем? – насторожилась старуха.