Живём ли мы свой век
Шрифт:
Конечно, сервис — дело хорошее, и в нашей стране было бы неплохо его завести. Но в Америке он не от хорошей жизни. Всё-таки это постыдно для страны, для общества, в котором человек не может с безопасностью для жизни держать в кармане кошелек или носить на руке золотые часы. И конечно же, постоянный страх за свою безопасность, за безопасность близких не может бесследно проходить для здоровья.
Вечером Мирсаид оделся в лучший костюм, нацепил повязку на рукав, вышел на улицу. Там его поджидали два товарища из бригады. Вместе они отправились в городской опорный пункт по охране правопорядка — ребят заранее предупредили, что там будет
— Мы вас, ребята, собрали для серьёзного разговора. Так уж у нас повелось, что важнейшие дела нашей городской жизни мы обсуждаем со строителями, советуемся с вами и, если нужно, просим у вас помощи. Сейчас наступает горячее время. Строители пускают очередной, четвёртый, агрегат. Тысяча пятьсот молодых рабочих влились в нашу семью в этом году. Плотина как муравейник — кипит на ней работа. Четырнадцать новых общежитий построено. Народ пришёл молодой, несемейный. А заработок? Меньше 250 рублей мало кто из них получает. Куда деньги девать? Иные пьют, гуляют, веселятся. А где вино, там и ссоры — известное дело! Охрану порядка вам доверяем — вам и милиции.
Рассказывал Боймирзо о комплексном плане охраны порядка, составленном в горисполкоме, о повышенном режиме профилактики и контроля за поведением людей в общественных местах.
— Вы знаете, как мы все любим свой город, как гордимся им, — заключил председатель. И дружинники закивали головами, задвигались. Что и говорить! Нурек — город необыкновенный. Кто об этом не знает? Его дома, непохожие один на другой, почти каждый в восточном стиле отделанный, стройными рядами протянулись по берегу Вахша и по краям ровной, как стол, площадки в горах. Проспекты ровными линиями расчерчены, под прямыми углами расходятся — кажется, уголок Ленинграда тут разместился.
А и в самом деле есть общая черта у этих двух городов. С Ленинграда новая Россия начиналась, а с Нурека — новый Таджикистан. Недаром иностранцы, беспрерывно сюда наезжающие, не могут сдержаться от громких похвал городу. Одна дама написала в книге гостей: «В Нурек я влюбилась с первого взгляда». Людей же, узнающих нравы города, не столько его красивый вид поражает, сколько уклад жизни городской, всеобщий порядок, взаимная приветливость и доброта, какой-то особенный, гуманный, человечный климат. В столовой вас обслужат быстро и вежливо. Заметив, что человек вы приезжий, предложат национальные блюда: шурпу, лагман, плов, шашлык. Лепешек или сдобных орешков хлебных принесут, если вы их и не заказывали. И уж столько положат, что вы невольно улыбнетесь, покачаете головой: управлюсь ли?..
Город очень молод, возраста жениха не достиг. Ему едва семнадцать исполнилось. Коренного населения — таджиков — в нём тридцать процентов живёт. Остальные русские, украинцы, белорусы, узбеки, татары, башкиры, латыши, эстонцы...
Пожалуй, в Нуреке вся семья советских народов представлена. И ещё одна черта примечательна: молодость. Средний возраст городских жителей — 25 лет. Город двадцатипятилетних! Всех демографов поражает любопытная особенность: если в Таджикистане самый высокий прирост населения из всех Среднеазиатских республик, то Нурек по этой статье держит рекорд в Таджикистане. Тут есть над чем задуматься социологам!..
Есть и нечто новое в Нуреке, о чём в других городах пока не всегда задумываются: свой моральный, нравственный и психологический климат. Сделать
И конечно же, забота о здоровом общественном климате начинается прежде всего с горисполкома. Немало доброго сделал Боймирзо Шукуров, его председатель от рождения города, — всё тут от сердца его, от его забот. Говорят, недавно он тяжело болел, перенёс инсульт — от утомления, от чрезмерных нагрузок в работе. Теперь поправился, в волосах прибавилось седины и вид притомленный, но ничего, веселый, смотрит на людей ласково. Любит Боймирзо Шукуров людей! Зато и люди его уважают — даже те, кто ни разу с ним не встречался. Говорят, худая слава быстро бежит, но и добрая от неё не отстает.
Боймирзо Шукуров немножко литератор, слух идет, что он пишет стихи. Может быть, рассказы, может, легенды. Наверное, потому часто людям про старину говорит, красивые сказки таджиков вспоминает. Он и дружинникам рассказал об одной легенде. Перед тем как они выходить собрались, он поднял руку, попросил внимания. И, показав в раскрытое окно на Сандук-гору, упершуюся в небо, тихо, проникновенно заговорил:
— Когда-то очень давно на людей, живших здесь, напали враги. Люди не могли от них отбиться. Тогда он собрали всё добро и зарыли в Сандук-горе. И ещё он зарыли мудрый совет стариков: как сделать жизнь счастливой. А ключ от горы в Вахш бросили. Мы должны найти этот ключ. И раздать добро людям. Так хотели наши предки. Так они мечтали.
Постоял у окна председатель, посмотрел на детишек, игравших в сквере. Сказал строителям:
— Я недавно в Америке был. Во многих городах побывал, и всюду нам говорили: «Вечером будьте осторожны. Вас могут ограбить и даже убить. У нас неспокойно». Статистикой я поинтересовался. В таком небольшом городе, как наш Нурек, в сутки случается шесть ограблений, два изнасилования, три угона автомашин, пять квартирных краж. Разве возможно это в нашем городе?
Может быть, у нас милиция работает лучше, чем их полиция? Нет, полиция в Америке хорошо работает. У нас люди другие — советские люди! У нас строй другой — социалистический! У нас психологический климат иной — вся жизнь другая!
Ну а чтоб гарантия была, чтобы разгильдяй какой хулиганить не вздумал — вы, товарищи, в оба глядите! Вы хозяева города, вам и порядок в нём наблюдать!
Необычный это был инструктаж. Глубоко вошёл в душу Мирсаида.
Дежурство прошло спокойно. «Никаких нарушений не зафиксировано», — записали в журнале дружинники экскаваторной бригады.
Мирсаид возвращался в своё общежитие уже утром. Мысли его неслись легко и свободно, мечтал Мирсаид о том времени, когда он поступит в институт, получит диплом инженера и наберет в жизни такую силу, что станет наравне с Зиной. И тогда...
О чем бы ни задумывался Мирсаид, его мысли неизменно возвращались к Зине. Никакая другая девушка в целом мире его не интересовала. Только она, Зина. Ее он любил, о ней всегда думал. Но как скажешь ей о своей любви? При одной только мысли об этом у него оснавливается сердце. Зина по-прежнему с ним мила и приветлива; при встрече говорит хорошие слова и смотрит так хорошо, будто сестра родная — лучше сестры! — ласково смотрит, радуется, если Мирсаид работает хорошо, опечалится, если его постигнет неудача, ободрит: «Не робей, Мирсаид. Ты сегодня устал, в другой раз наверстаешь». И так хорошо бывает в такие минуты Мирсаиду — горы бы он сдвинул с места! Но разве простую человеческую дружбу можно принимать за любовь?