Живешь только трижды
Шрифт:
Не то чтобы Украина обладала действительно важными государственными тайнами, просто она оказалась весьма привлекательным полигоном для отработки классических методик. Зачастую сюда посылали новичков, проходящих здесь своеобразную практику. Начинающие джеймсы бонды учились устраивать конспиративные встречи и тайники, использовать современные спецсредства и подавать условные знаки. Агентурная работа среди украинцев была легкой и приятной во всех отношениях.
Если раньше западные шпионы шли на невиданные ухищрения, чтобы выведать, скажем, рецепт гуталина, которым в Советской армии мазали
Геннадий Викторович Малютин был типичным представителем этой новой породы «либерастов» или «инициативников», как называли их на Лубянке. Бондарь не должен был испытывать сочувствия к изменнику Родины… но на сердце у него было тяжело. Создавалось впечатление, что дни Малютина сочтены. Да что там дни – счет уже шел на часы, если не на минуты.
– Можешь вздремнуть, – сказал Бондарь Косте. – Но недолго. Я сделаю несколько телефонных звонков, а потом отправимся на прогулку.
Костя тут же рухнул на кровать и, блаженно потянувшись, пробормотал:
– Всю жизнь мечтал подышать свежим воздухом скотобойни. Надеюсь, мы провоняемся не до такой степени, что нас не пустят в ресторан.
– Ресторан? Какой ресторан?
– Кое-кто обещал угостить меня шикарным ужином, когда все закончится, – напомнил Костя.
– Все только начинается, – возразил Бондарь, покидая комнату с телефоном в руке.
На первом этаже было значительно прохладней, хотя об уюте говорить не приходилось. Усеянная мухами липучка, свисавшая с потолка, порождала ассоциации с висельниками и моргом. Бондарю даже почудилось, что в кухне попахивает формалином, хотя, разумеется, это было не так. Просто мысли у него работали в определенном направлении. Сдавалось ему, что нынче население земного шара уменьшится на пару-тройку человек.
Первым делом он позвонил Ариане номер два, дабы выяснить, намеревается ли она лично почтить своим присутствием Камышовую бухту, о которой толковал Малютин.
Сняв трубку, она разыграла маленький спектакль, сопровождавшийся сонным бормотанием и бесконечными позевываниями. Предложение встретиться через час-другой было воспринято без всякого энтузиазма.
– Я совершенно выбилась из сил, – промямлила Ариана, которая еще недавно проявляла себя весьма энергичной особой.
– Мы могли бы просто поболтать, – настаивал Бондарь.
– Не выйдет. После бессонной ночи я и двух слов связать не в состоянии.
– Как насчет того, чтобы поужинать вместе?
– Помнишь мою фигуру? – томно спросила Ариана. – Так вот, это самое ценное, что у меня есть, поэтому я ее берегу. Наш прошлый ужин был превосходным, но теперь мне придется посидеть на диете. – Издав зевок, она поправилась. – Полежать. В тишине и одиночестве.
– Ладно, – смирился Бондарь. – Тогда я заеду за тобой ближе к ночи.
– Зачем?
– Чтобы отвезти в «Ярд».
– Не
– Почему? – спросил Бондарь.
– Стас и Елена позвонили мне и попросились в отгул. Им нужно срочно проведать кого-то из родственников.
– Тогда я заеду, чтобы скрасить твое одиночество.
– Слушай, кончай выдумывать поводы, – резко произнесла Ариана. – Если так уж приспичило трахнуться, то прогуляйся вечерком по Приморскому бульвару. А меня не доставай, ладно? На сегодняшний день я для тебя умерла.
– Умерла так умерла, – согласился Бондарь. – Только напрасно ты с этим торопишься. Воскресать значительно труднее, чем умирать.
– Как-нибудь сама разберусь.
– Что ж, тогда долгая лета…
– Типун тебе на язык!
Гудки отбоя ввинтились в ухо Бондаря. Отключив трубку, он уставился в пространство, припоминая номер телефона, продиктованный Еленой Потоцкой. Это заняло несколько секунд, а потом палец пробежался по мелодичным клавишам.
Как Бондарь и предполагал, на другом конце провода никто не ответил. СБУ позаботилась о том, чтобы болтливые супруги временно исчезли со сцены. «Будет печально, если украинские рыцари плаща и кинжала возмутся за Стаса и его сексапильную женушку по-настоящему, – подумал Бондарь. – Они столь незавидную участь не заслужили. Игра на скрипке не такой страшный грех, как может показаться, когда ее слушаешь. Что касается раздражающей манеры Елены ронять бретельки, то с возрастом это пройдет».
Мысленно пожелав супругам благополучно дожить до глубокой старости, Бондарь набрал номер телефона Дубинского. Услышав голос настырного москвича, тот издал странный горловой звук, пронзительный, как крик экзотической птицы.
– В чем дело? – осведомился Бондарь. – Вы не рады моему звонку?
– Напротив, – поспешно возразил Дубинский. – Я думал… Я решил…
– Ну-ну, смелее.
– Вы слышали про ночной пожар в гостинице «Севастополь»? – Вопрос был задан очень осторожно, поэтому Бондарь предпочел ответить на него утвердительно:
– Разумеется. Все об этом только и говорят.
Маленький блеф возымел действие. Дубинский решил, что собеседник в курсе событий, поэтому не стал наводить тень на плетень.
– Ужасно, – заговорил он, слегка приблеивая от волнения. – Я не знал, что и думать. Вы ведь не поставили меня в известность о своем переезде. А пожар произошел в том самом номере, который числился за вами.
– Оба постояльца погибли, – сказал Бондарь наугад, припоминая подозрительную возню на чердаке гостиницы, где вечно толклись работяги, оказавшиеся вовсе не работягами. – Так?
– Это были мужчины, вот и все, что известно на данный момент, – вздохнул Дубинский. – Их фамилии в новостях не назывались. Вот я и решил, что…
– Что кровавые разборки между балаклавскими и нахимовскими продолжаются, – подсказал Бондарь. – Севастопольские бандиты совсем распоясались, верно?
Гортанный возглас повторился. Словно собеседник поднес к микрофону перепуганного насмерть павлина. А когда он обрел способность изъясняться членораздельно, то не придумал ничего лучше, чем пожаловаться: