Живи и люби!
Шрифт:
Теперь Сигрид ощущала угрызения совести. И это ей не нравилось. Она не лгунья… точнее, больше не хочет быть лгуньей. Хватит. Сыта по горло. Сколько можно притворяться не тем, кто ты есть на самом деле?
Тенгвальд имеет право знать правду. Даже если эта правда полностью изменит его представление о ней.
Сигрид выпрямилась и шагнула к нему.
— Может быть, пройдем в кабинет? Я должна вам кое-что сообщить.
Его губы, совсем недавно так нежно и страстно целовавшие ее, плотно
Прежде Сигрид никогда не заботило, что о ней думают другие. Но теперь… До нее дошло, что она любит этого человека. Любит всей душой.
Господи, за что ей такое наказание?! Она наконец-то поняла, что отдала свое сердце мужчине, но поняла именно в тот момент, когда собралась рассказать ему правду о себе, горькую и нелицеприятную правду, которая разочарует его, огорчит и лишит иллюзий… Вот уж поистине ирония судьбы!
Сигрид побрела по коридору. Ее ноги налились свинцовой тяжестью.
Войдя в кабинет, она увидела, что Тенгвальд стоит у бара. Не обратив внимания на вино, он потянулся за бутылкой старого шотландского виски, плеснул в стакан на два пальца янтарной жидкости и повернулся лицом к Сигрид.
— Хочешь выпить?
— Нет. — Правду нужно рассказывать на трезвую голову. Если она выпьет, то расплачется как ребенок. Ситуация и без того достаточно унизительная…
Она плотно закрыла дверь, прошла в комнату, облизала губы и сделала глубокий вдох.
— Я должна вам кое в чем признаться… — Вдох ничуть не помог ей успокоиться. Наоборот, холодок под ложечкой стал еще сильнее.
Тенгвальд, стоявший в другом углу кабинета, молчал и смотрел на нее.
— Я… я была не вполне честной с вами, — с запинкой начала Сигрид. — Вплоть до сегодняшнего дня.
Во рту пересохло, и она с трудом проглотила слюну. Потом отвернулась, перешла на другой конец комнаты и села на кожаный диван, стараясь избежать пристального взгляда Тенгвальда.
Она не сводила глаз с пресс-папье, лежавшего на письменном столе.
— Я уже рассказывала вам о своем отношении к прочным связям, браку и детям. Я считала их ловушками, мешавшими мне осуществить свою мечту — увидеть то, что находится за пределами нашего крошечного городка. Мне казалось, что если я буду вынуждена остаться в Туресунне до конца своих дней, то просто зачахну и умру.
Ее пальцы переплелись и опустились на колени, колени и лодыжки сжались. Сигрид примостилась на самом краю дивана и выпрямила спину.
— Я рассказывала, как следила за подругами, которые выходили замуж одна за другой и обзаводились семьями. Я чувствовала, что это обрекает их на скучную и монотонную жизнь. И клялась, что со мной этого не случится. Но… — Брови Сигрид сошлись
Ей отчаянно хотелось посмотреть ему в глаза, но она еще не была готова к этому.
— Я… я пришла к выводу, что мои подруги… все те, кто нашел…
Любовь, чуть не сказала она.
— Те, кто нашел мужей, те, кто завел детей… Кажется, они знали то, чего не знала я. А слова, которые только что сказала Лотта, лишний раз подтвердили это.
Сигрид прерывисто вздохнула и крепко зажмурилась.
— Все это время мне казалось, что интересная жизнь, о которой я мечтала, находится где-то там… далеко… — Ее голос стал негромким и мечтательным. Казалось, она говорила сама с собой. И, слава Богу, это сильно облегчало ее задачу. — Но жизнь здесь, — «с вами», едва не сказала Сигрид, — научила меня, что приключения, от которых захватывает дух, можно встретить где угодно.
Внезапно в комнате настала полная тишина. И хотя логика приказывала Сигрид не смотреть на Тенгвальда, ее подбородок поднялся сам собой, а глаза нашли его глаза.
О Боже… Она пришла сюда вовсе не для того, чтобы ставить Тенгвальда в известность о том, чему ее научила жизнь. Нужно было сразу сказать ему правду. А теперь…
Судя по пламени, горевшему в его глазах, ее слова посеяли в нем семя надежды. Которое тут же проросло.
Она нахмурилась, покачала головой, и взгляд Тенгвальда потух. Сигрид почувствовала себя так, словно растоптала только что распустившийся цветок. Но поступить подобным образом было необходимо. Чем скорее наступит конец, тем лучше…
У нее мучительно заныло сердце.
— Тенгвальд, есть вещи, которые заставят вас переменить мнение обо мне. Самым решительным образом. Вы меня совсем не знаете. Я не… — У нее судорожно сжалось горло. — Я совсем не такая, как вы думаете.
Он поставил стакан и обошел стоявший между ними стул.
— Так, значит, дело в тебе? — В его голосе слышалось искреннее изумление. — А я думал, что во мне. Что я не тот, кто тебе нужен. Что ты обнаружила у меня черты, которые тебе не нравятся…
— Что?! — воскликнула потрясенная Сигрид. Это не лезло ни в какие ворота. Потом она пришла в себя и нежно сказала: — Тенгвальд, вы просто совершенство. Совершенство во всех отношениях.
Она поняла, что выдала себя, и удивилась тому, что он никак не ответил на комплимент. Даже не хмыкнул для приличия.
Тенгвальд сел рядом, но не прикоснулся к ней.
— Сигрид, что бы ты ни сказала, это не заставит меня думать о тебе по-другому.
Она ударилась в панику.