Живи и помни
Шрифт:
Проводив Ксению домой и пообещав появиться на ближайшем музыкальном вечере у Берц, Семен в отличном настроении вернулся домой. Давно после Таганрога он не чувствовал себя так свободно и легко в обществе женщин. Вернее, он их избегал, старался держаться на расстоянии. А сегодня эта неуютность прошла в обществе Ксении.
Вся русская жизнь – в семье, в отношении офицера к солдату, хозяина к работнику – была пронизана деспотизмом. Создался целый мир привычек и обычаев, нравственной трусости, выросшей на почве бесправия. Против них закон был бессилен. И лишь прочное общественное
Брак без любви нигилист отрицал. Передовые девушки предпочитали уйти из дома, остричь волосы, пойти учиться на любые курсы с целью добиться личной жизни, чем быть разнаряженной куклой в золоченой клетке, выходя замуж по расчету. Повсюду появлялись курсы и кружки самообразования, где изучали философию, экономику, медицину. В этих чтениях и спорах решался вопрос, который стоял перед молодежью: каким образом она может быть полезна народу? И молодые посвящали себя служению беднейшей части народа – врачами, учителями, фельдшерами.
И не было у них никаких мыслей о революции, о переустройстве общества. Они просто хотели обучать, лечить, помочь каким-либо способом вырваться из тьмы и нищеты. И в то же время – узнать у самого народа, каков же его идеал лучшей социальной жизни. Это получило название «народничество».
Тысячи девушек и молодых людей, оставив богатых родителей, шли в деревни заниматься учением и лечением крестьян.
Вот к таким самостоятельным личностям и относились сестры Берц. Они хотели просвещения, живя дома с матерью.
Где-то в середине июня, когда яркая, цветущая зелень цветов и деревьев заполняла город, Семен со своими друзьями отправился на предстоящий музыкальный вечер к Берц. Семену нравилась Ксения. Они уже несколько раз встречались вне дома. Эта не по возрасту развитая и самостоятельная девушка и притягивала его к себе, и в то же время отталкивала своим деловым и напористым характером.
Друзей встретили хозяйки дома. Было много молодежи. Представившись, молодые люди как-то сразу почувствовали себя свободно. Никто не обращал на них внимания, каждый находил для себя собеседника сам, по своему желанию. Семен подошел к компании, которая спорила о Тургеневе, о его только что вышедшей книге «Накануне». И вспомнил, как он сам читал эту книгу всю ночь напролет, не мог оторваться. И что Инсаров – болгарский патриот, поглощенный идеей освобождения своей родины, – произвел на него сильнейшее впечатление. Семену были понятны эти горячие споры, он сразу познакомился с молодым врачом, другом Софьи – Львом Михайловичем Ребенеком, который недавно получил диплом и теперь работал в городской клинике хирургом.
– Ну и как? Вы еще не разочаровались в служении Гиппократу, Лев Михайлович? – шутя, спросил Семен.
– Нет, конечно, что вы! Ведь я, прежде чем стать врачом, пять лет работал медбратом по ночам, а днем учился. Что такое хирургия, я знал не понаслышке.
– Да, но ведь это занятие – не всегда приятное.
– Да разве в этом смысл? Ведь и вы как юрист не всегда разбираете только благоприятные дела?
– Да, тут вы абсолютно правы, далеко не всегда.
Так, беседуя, молодые люди подошли к роялю, где пела Ксения. Она пела замечательно, с душой, хотя голос был не очень сильный. Семен заслушался и не заметил, что Лев Михайлович покинул его. После ужина они с Ксенией вышли в сад. Садик был небольшой, запущенный, его давно не касалась рука садовника.
– Как вам, Семен Петрович, гости, не скучаете? – спросила Ксения.
– Скучаю, когда вы далеко, – полушутя, полусерьезно ответил Семен. – Ведь весь вечер подле вас – толпа поклонников.
– Ну что вы! Это мои друзья, нас всех объединяет музыка. И столько талантливых! Вы обратили внимание, как Миша Айсман исполнял новую сонату Чайковского? А ведь она только что вышла. Как он играет! – с завистью и воодушевлением сказала Ксения. – Я никогда так не смогу играть.
– А зачем так? Вы хороши по-своему, такая, какая есть, – ответил Семен, чем вызвал смущение девушки.
Она уткнулась лицом в только что сорванный букет ромашек. Семен невольно залюбовался ей. Она была прелесть как хороша.
Так, беседуя об искусстве, о жизни, они вернулись в гостиную, наполненную шумом и смехом молодежи.
И поздно-поздно вечером друзья, распрощавшись с гостеприимными хозяевами, возвращались домой. Они возвращались молча, каждый думал о своем. На душе было легко, как будто они выпили в жаркий день глоток холодной родниковой воды.
Сегодня Семен приглашен на бракосочетание Софьи Верц и Льва Михайловича. Венчание проходило в церкви святой Варвары. Его пригласила Ксения. Лев Михайлович получил назначение заведующим больницы в Смоленске, куда с ним и ехала его молодая супруга врачом-терапевтом, закончив медицинские курсы.
Ксения оставалась с матушкой в Петербурге.
Отношения их с Семеном были более чем теплые. Он подумывал о женитьбе. Но иногда его обуревали сомнения: а любит ли он? Семен и сам себе не мог ответить на этот вопрос. А знакомы они уже более года, ему с Ксенией было легко, но достаточно ли этого, чтобы быть всю жизнь вместе, рядом?
Когда он вернулся пополудни из департамента, дверь открыл улыбающийся слуга:
– Барин, у вас гости, вас дожидают!
– Ну как же ты посмел впустить гостей, коли меня нет дома! – возмутился Семен.
Слуга уклончиво промолчал, прошмыгнув в лакейскую. Семен недоуменно прошел в гостиную. На диване сидели гости. Цветущая молодая дама, одетая по моде, и мужчина с холеной бородкой, в котором Семен с трудом узнал Сергея Юшкова.
– Боже, это ты?! Какими судьбами? Тебя, брат, не узнать. А Варенька! На улице бы встретил – ни за что бы не признал. Вот это сурприз! А какие щеголи! Когда приехал?
– Да ты не даешь мне слова вставить. С каких это пор ты стал такой болтливый? Это на тебя совсем не похоже. Ну, здравствуй, брат!