Живому классику А. Исаеву.
Шрифт:
Но уж если книга, во-первых, посвящена разбору неточностей и искажений другого автора и, во-вторых, если уж книга определяется автором как “попытка написать своего рода энциклопедию войны” (с. 10), то автор просто обязан быть весьма тщательным и не допускать в этой книге такие искажения. Автор должен понимать, что, допустив, — вольно или невольно — такое искажение, тут же может услышать от читателя — “А сам-то врешь зачем?”
Алексей Валерьевич этого очевидно не понимает.
Сегодня я разберу Главу 1-ю “Антисуворова”
Глава
Алексей Валерьевич начинает со слов: “Одна из главных претензий поклонников В. Суворова к его критикам — недостаточное внимание к общим вопросам. Якобы он может ошибаться в деталях: километрах в час и миллиметрах брони, будучи прав в “главном”. (с. 11)
Как Вы полагаете, М. И. Мельтюхов, автор “Упущенного шанса Сталина”, является поклонником В. Суворова? Я полагаю, что не является. Однако Михаил Иванович имеет точно такую же претензию к некоторым критикам версии Владимира Богдановича: “…отвергают ее, ссылаясь на целый ряд ошибок и неточностей автора, не имеющих, правда, принципиального значения.” (М.И. Мельтюхов. “Упущенный шанс Сталина”, с. 8.
Зачем же и меня, и Мельтюхова, имеющего такую же претензию к разного рода помогайбо-грызунам-городецким, сразу же объявлять “поклонником В. Суворова”?
Я-то ладно, а вот Михаил Иванович обидеться может.
Далее Алексей Валерьевич сразу решает показать, что он к перечисленной выше когорте критиков не относится, и предлагает: “давайте сразу займемся одним из “основных тезисов” Владимира Богдановича. Он утверждает, что у СССР наличествовал только наступательный план “освободительного похода”. (с. 11)
Абсолютно верно. Именно так утверждает Владимир Богданович. Но, правда, из цитаты из “Ледокола”, которую Алексей Валерьевич приводит в подтверждение, этого не видно. Там только про наступательность военных планов говорится. Но ничего нет об освободительном походе, т. е. о политическом плане войны. Так цитата и заканчивается: “Если советские штабы работали очень интенсивно, разрабатывая планы войны, но это были не оборонительные и не контрнаступательные планы, то — какие тогда? Ответ: чисто наступательные”. (с. 11)
И Алексей Валерьевич отвечает Владимиру Богдановичу:
“Однако за кадром остался вопрос, у кого они были оборонительные. Все планы войны крупных держав — участников двух мировых войн двадцатого столетия были наступательными. Причем наступательный характер не зависел от того, кто явится инициатором войны. Для военного планирования это было абсолютно безразлично, планы вопрос очередности объявления войны не рассматривали.”
Вот мы и встречаемся с первой крупной неточностью.
Российская империя крупная держава и участница первой мировой войны, верно?
Знает ли Алексей Валерьевич, какого характера планы войны были у Российской империи до 1910 года включительно?
Цитирую книгу “Начальный период войны”c.36,37:
“…в военно-теоретических трудах русских военных исследователей и планах войны, разрабатывавшихся русским генеральным штабом, проходила мысль, что Россия из-за экономической отсталости,
В основе всех вариантов плана будущей войны, над которыми трудился русский Генеральный штаб, вплоть до плана, разработанного в 1910 г., лежала идея “развертывания назад”, т. е. заведомого оставления так называемого “передового театра” (польский выступ: Осовец, Калиш, Томашев) и отнесения рубежа развертывания на линию Вильна, Белосток, Брест, Ровно, Каменец-Подольский.”
Итак, утверждение Алексея Валерьевича “Все планы войн крупных держав — участников двух мировых войн двадцатого столетия были наступательными.” выбрасываем в мусорную корзину. Потому что НЕ ВСЕ планы были наступательными. Обращаю внимание не читавших книгу Алексея Валерьевича: про мусорную корзину и выкидывание в нее утверждений оппонентов я не придумал, чтобы побольнее укусить Алексея Валерьевича. Я использую методы самого Алексея Валерьевича: в таком тоне у него написано Заключение.
Далее Алексей Валерьевич переходит к планам сторон в первую мировую войну. Суть военного планирования Франции и России Алексей Валерьевич отражает цитатой из протокола совещания начальников штабов 13 июля 1912 года из Сборника материалов по истории франко-русских отношений за 1910–1014 год: “Оба начальника Генеральных штабов […] подтверждают абсолютную необходимость для русской и французской армии начать решительное и, поскольку возможно, одновременное наступление…”
Вроде бы все ясно — свою военную доктрину стороны высказали четко — будем решительно наступать. Ну и какие планы для этой решительности стороны составили?
Алексей Валерьевич рассказывает читателям о плане № 17 Жоффра, который объявляет наступательным. А вот товарищ Фрунзе про эту французскую доктрину написал немного иначе: “ее отличало чувство неуверенности в своих силах, отсутствие широких нападательных планов, неспособность смело искать решения боя, стремясь навязать свою волю противнику и не считаясь с волей последнего”
Как-то не сходится, правда? Михаил Васильевич как раз отмечает “отсутствие широких нападательных планов” у французов, а Алексей Валерьевич толкует нам про наступательность этих планов.
А вот как написано про характер французских планов в том самом “Начальном периоде войны”: “Таким образом, основной идеей французского плана № 17, так же, как и предшествовавших ему планов, оставалась идея оборонительно-наступательной, по существу выжидательной, стратегии, исключавшей стремление к захвату стратегической инициативы.” (с. 36)
Как видим, план все же был “оборонительно-наступательным” (причем слово “оборонительный” вынесено вперед!), а никак не чисто наступательным.