Живописец смерти
Шрифт:
— Кто?
— Жан Мишель Баскит. Художник, модный в восьмидесятые годы. Умер от передозировки героина, когда ему едва перевалило за тридцать. Я совершенно уверена, что мы сейчас смотрим на один из его автопортретов.
— А пейзаж?
— Тоже легко. Фредерик Черч. Он был членом «Школы реки Гудзон». Была в начале девятнадцатого века такая группа художников-пейзажистов, работавшая в стиле романтизма. Я думаю, это вид на Гудзон.
— Подождите, — сказал Браун. — Значит, он прислал автопортрет черного парня и вид на реку. Но разве парень не похож на Генри Хандли?
— Похож,
Она была в этом уверена.
Уилли уже начала нравиться прогулка. Он ускорил шаг, лавируя между байкерами и роллерами, которые шныряли по узкой дорожке между рекой и шоссе. Благо, что вечер был теплый.
У пирса на Кристофер-стрит его внимание привлекла сцена, ну прямо как из «Весны священной»[55]. Группа мускулистых мужчин, прогуливающихся по старому причалу. Уилли залюбовался их атлетическими торсами, отметив, что надо бы почаще наведываться в спортзал. Но уже у следующего причала, вернее, у того, что от него осталось — помоста из прогнивших досок, поддерживаемого над мрачной зеленой водой несколькими сваями, — вместо спортсменов были бездомные, которые пили из одной бутылки, передавая ее друг другу. И мысль о рельефных мускулах и о том, чтобы пойти в спортзал и заняться подъемом тяжестей, показалась Уилли абсурдной.
Он оперся спиной о забор и несколько минут смотрел на покрытые мхом деревянные сваи. Они напомнили ему Венецию и Чарлин Кент, с которой он неплохо провел там время. Странно, но она совсем недавно звонила ему по нескольку раз в день, а сегодня вдруг замолчала и не отвечала на звонки. Неужели ей были нужны только картины? Уилли еще некоторое время полюбовался противоположным берегом, который принадлежал штату Нью-Джерси, многоэтажными жилыми домами в районе парка Палисейдс, уходящими в темнеющее небо величественными скалами и двинулся дальше.
Впереди были видны несколько строительных площадок, где на сегодня работа уже закончилась, а за ними какое-то строение. Возможно, та самая мастерская у реки. Уилли миновал Джейн-стрит и сверился с бумажкой. Кажется, это где-то здесь.
— Генри Хандли помещен в камеру предварительного заключения, — объявил Мид, водрузив на стол локти. — Будет сидеть, пока все окончательно не прояснится.
Митч Фриман сидел напротив, сзади стояли два «робота».
— Прекрасно, — произнесла Клэр Тейпелл и скрестила на груди руки. — Итак, я поняла, что это не Генри Хандли. Какие же у нас теперь планы? Должна вас проинформировать: я только что вернулась от мэра. О чем шел разговор, лучше не спрашивайте.
Кейт передала Тейпелл, Миду и Фриману ксерокопии последнего послания Живописца смерти. Портрет чернокожего, наклеенный на пейзаж с видом на реку. Она и Браун рассматривали оригинал.
Тейпелл внимательно изучила послание Живописца смерти и подняла голову.
— Пожалуйста, Кейт, поясните, что все это значит.
— Я теперь окончательно убедилась, — сказала Кейт, — что пейзаж принадлежит кисти Фредерика Черча. Картина написана примерно в тысяча восемьсот семьдесят девятом году, перед тем как художник
— И что нам это дает? — спросил Фриман.
— Я думаю, он указывает местоположение, — ответила Кейт. — Ключевым фактором здесь является река Гудзон, поэтому он и вставил в коллаж данный пейзаж. Может быть, там есть что-то большее, но это я пойму позднее. Пока только Гудзон.
Она постучала пальцем по фигуре чернокожего молодого человека. Большие руки, торчащие во все стороны волосы, вместо глаз белые овалы, а вместо рта фрагмент шахматной доски. Живописец смерти пририсовал еще пастелью большой красный нож, всаженный ему в грудь.
— Это, несомненно, картина Баскита. Написана в тысяча девятьсот восемьдесят втором году. Называется автопортретом, но внешнее сходство с художником отсутствует. Я видела много фотографий Жана Мишеля Баскита, он совершенно не похож на этого молодого человека. — Кейт на несколько секунд задумалась. — Я полагаю, это символический образ молодого чернокожего. Обратите внимание на волосы. Они у него закручены в косички.
И вдруг до нее дошло.
— О Боже! — воскликнула Кейт и прижала к уху мобильный телефон.
— В чем дело? — спросила Тейпелл. — Что случилось?
— Подождите немного. — Кейт нажала кнопку автодозвона. — Вот черт! Автоответчик!
Всенапряженно ждали — Мид, Тейпелл, Браун, Фриман и даже «роботы».
— Уилли, — наконец пояснила Кейт. — Уилли Хандли. — Она снова нажала кнопку автодозвона и проговорила в трубку: — Уилли, это Кейт. Как только получишь это сообщение, сразу же позвони мне. Немедленно. Ты меня понял? Немедленно. И никуда не ходи, Уилли. Никуда. — Она отсоединилась и перевела дух. — Я думаю, Живописец смерти нацелился на Уилли Хандли.
— Почему? — спросил Браун.
Кейт отбросила за ухо прядь волос.
— Чтобы добраться до меня. Он ведь охотился за мной с самого начала. Подходил все ближе и ближе. Прикидывал, как меня заполучить, и вот теперь придумал надежный способ. Через одного из моих близких. — Она поежилась. — Уилли — только приманка. Ему нужна я. — Кейт схватила коллаж. — Это все указано здесь. Просто и ясно. Так, как я его просила. Река Гудзон. Молодой чернокожий. Он будет его очередной жертвой. — Кейт тяжело вздохнула. — Он собирался расправиться со мной в Венеции. В послании приклеил мое лицо рядом со святым. Но помешала Слаттери. Теперь он зовет меня, манит к себе. Это не что иное, как приглашение.
Кейт посмотрела на репродукцию и представила, как он готовил этот коллаж, зная, что она ужаснется, догадавшись об Уилли. О да, он знал ее прекрасно. Но она его знала тоже.
— У него должно быть жилище у реки, — произнесла она.
— Тайное жилище, — уточнил Фриман.
Кейт снова пыталась позвонить Уилли. По-прежнему только автоответчик. Она повернулась к Миду.
— Отправьте машину к дому Уилли, на случай если он вернется. И не позволяйте ему никуда уходить. — Она посмотрела на коллаж. — На время здесь никаких намеков нет. Нам нужно действовать.