Животная пища
Шрифт:
Виновника всех этих чудес звали просто Киской, потому что никому не пришло в голову придумать любимцу имя. Итак, Киска шастала по дому, с любопытством заглядывая во все углы и привнося в каждую комнату волшебный дух неисчерпаемых возможностей. Теперь Лонгстаф и Флора мечтали о будущем смело и дерзновенно, а для девочек исчезла всякая грань между выдумкой и реальностью: они жили там, где самая ошеломляющая фантазия ничуть не отличалась от утренней песни дрозда или ржания кобылы на лугу.
Пока все семейство дружно решало, где и как будет стоять новая мебель, транспортная компания Лонгстафа стала расти как на дрожжах. Он и сам с трудом верил
Позже он не раз вспоминал это время и оплакивал лучшую пору своей жизни.
Однажды вечером Лонгстаф вернулся домой после утомительного и весьма удачного рабочего дня. Жена и дети ошалело улыбались. Флора накрывала на стол, а девочки сидели в углу, внимательно разглядывая Киску, словно та заболела. Но никто не грустил. Джон пару минут простоял в недоумении. Тут остальные расхохотались, и он вместе с ними, еще не зная, над чем.
– Ну, показывайте! – наконец велела Флора дочкам, словно бы убедившись, что ее муж достаточно помучился. Те еще разок погладили кошку и подошли к столу. Порывшись в карманах, они высыпали на скатерть монеты. Денег было немного, но они с таким звоном падали из рук девочек, что казалось, это целый клад.
– Они Кискины! – сказала одна. А другая добавила:
– Мы хотим купить ей домик с окнами и дверью!
Лонгстаф перевел взгляд с монет на девочек. Долгие годы он зарабатывал и копил деньги, а потому не мог устоять перед низменными чарами золота. Но то нескрываемое удовольствие, с каким его собственные дочери сжимали в ладошках собственные деньги, вызвало в нем противоречивые чувства.
– Но где… – начал он, боясь услышать ответ, —… где вы их взяли?
Девочки переглянулись и захихикали, а их мать наконец все объяснила Джону.
– Они показывали Киску соседям, представляешь? Брали с каждого по фартингу и показывали ее прямо во дворе! – Флора кивнула в сторону окна, продолжая расставлять тарелки.
– Ну, – выговорил Лонгстаф, глядя на мелочь, рассыпанную по столу, – на домик вам понадобится чуть больше. Давайте я сам его куплю…
Предложение Джона потонуло в таких бурных и бессвязных протестах, что он решил не перечить детям и повернулся к жене за поддержкой. Но той не терпелось продолжить рассказ.
– Сначала пришел мистер Хит, чтобы оплатить счета, – сказала Флора. – И они взяли с него по фартингу.
– Каждая! – похвасталась одна девочка, показывая свою монетку.
– По фартингу?
– Каждая по фартингу, – кивнула Флора. – А потом заглянула жена мистера Хита – ей не верилось, что это правда. Получилось четыре фартинга.
– А потом миссис Хит рассказала миссис Баркер! – выпалила другая девочка. – Та привела с собой еще кого-то, мы ее не знаем, но они заплатили только два фартинга, и это выходит уже целых шесть, папочка!
Так пошла молва. Каждый вечер Лонгстаф возвращался домой, и пока его люди ставили лошадей в конюшни, проскальзывал в дом и искал дочерей, которые сидели в каком-нибудь укромном уголке, считая и пересчитывая дневную выручку или складывая все монеты в один столбик. Они непрестанно щебетали о кошачьем доме: где он будет стоять, в какой цвет покрасить дверцу, нужна ли раковина на кухне… И если за весь
Однажды субботним днем к Ныо-Корту подкатил шарабан с одиннадцатью пассажирами. Флора и девочки отправились по магазинам, а Лонгстаф как раз вернулся с работы и сидел во дворе. Оказалось, что гости приехали к ним аж из самого Дьюсберри, чтобы повидать Киску. Лонгстаф произвел быстрые вычисления: десять миль в шарабане, субботним днем, да все помножить на одиннадцать. Фартинга за такое явно маловато. Из Дьюсберри люди ехали с определенными ожиданиями и, разумеется, ожидания эти подкрепят звонкой монетой. Кто же потащится в такую даль ради потехи ценою в фартинг? Никто. И Лонгстаф объявил цену в два пенса, которую все дружно одобрили, хотя двое или трое поставили условие, что кошка должна полетать.
– Этого не обещаю! – буркнул Джон. – Летающая кошка – чай, не цирковой пес, летает, когда ей заблагорассудится, никого не слушает.
В конце концов они решили попытать удачу, и Лонгстаф отправился на поиски Киски. Та жевала кусок торта, который две юные хранительницы спрятали в груде одеял. Многозначительно и более чем виновато кошка поглядела на Джона. Тот оставил ее наедине с запретным лакомством и тихонько затворил дверь. Вернувшись к гостям, он разочарованно потряс головой.
– Так я и думал. Вечно эта кошка все на свой лад делает. Вот опять улетела!
Гости изумленно заохали.
– Вспомнил! – крикнул он, упиваясь собственной находчивостью. – Она, должно быть, на Башнях! Всегда там летает. На дереве посидит или на крыше. Вы наверняка ее там найдете. А если нет, приходите обратно. Обычно она возвращается к чаю. Точно вам говорю.
Все загудели, снова втискиваясь в шарабан, пока Лонгстаф объяснял извозчику, как проехать до Башен. Это был большой готический дом в миле от Нью-Корта – народ судачил, что в таких местах живут привидения, потому что раз или два видели там летучих мышей.
Гости уехали, возбужденно переговариваясь и уже высматривая в небе чудо-кошку. Лонгстаф стоял у ворот и глядел им вслед.
Разумеется, шарабан вернулся через полчаса, и к этому времени его пассажиры были готовы выложить куда больше, чем жалких два пенса. Они видели кошку, но та сидела на очень высоком дереве. Некоторые утверждали, что она перелетела на другое, однако по этому вопросу у остальных были сомнения. В общем, гости так хотели увидеть Киску поближе, что Джон мог бы взвинтить цену за показ. И все-таки он остановился на двух пенсах, не преминув рассказать досточтимой публике о дочерях и их мечте купить кошачий домик. Люди так растрогались, что многие дали еще по фартингу или полпенни, специально для девочек, и Лонгстаф едва сдерживал смех, бросая монеты в карман.
Киска как раз дожевала кусок торта и еще половинку, оставленную Джоном. Объевшись сладкого и напившись молока, она впала в праздную полудрему, которая незнающему человеку могла показаться сном утомленного животного. Когда за ней пришел Лонгстаф, обжора едва ворочала лапами, и ее пришлось нести до двери, откуда она выползла во двор.
Зрители восхищенно замычали. Киска инстинктивно догадалась, что от нее требуется, тут же приосанилась и расправила крылья. И хотя движения ее были неповоротливы, рыжие крылья несказанно потрясли публику.