Шрифт:
Голос, как совесть больная, долгие ночи и дни.
Шепотом мне повторяя, вечно звучал позади,
Что-то сокрыто. Найди же. Смело за Грань загляни.
То, что пропало за Гранью, – ждет тебя. Встань и иди.
/Редьярд Киплинг/
1
Живя бобылем в сельской местности, начинаешь понимать, что
Когда тебе плохо, прислушайся к лесу. Тишина его успокаивает лучше множества сказанных слов утешения. Только среди деревьев сознание обретает покой, все в нем приходит в равновесие, а само оно наполняется силой.
С природы же начинается наша душа…
Чудеса её безграничны. Перво-наперво она дарит нам свежий воздух и позитивные мысли. Все, что мы можем себе представить, природой уже давно создано – это ещё Эйнштейн говорил. А я добавлю – природа куда более изобретательна, чем мозг человеческий. И ещё – великие замыслы требуют средств немалых, только природа все делает даром.
Вот я – человек обидчивый и злопамятный, никогда не прощаю обид. Со злорадством мщу врагам своим бывшим и нынешним, не делая скидки на сроки давности. Только с некоторых пор стал замечать – у природы это получается намного лучше.
Но об этом чуть позже…
Кто-то может сказать – я устал бороться за себя, за свое место под солнцем, за свое материальное благополучие. И потому переехал в село, снял однокомнатную квартиру в благоустроенной трехэтажке, где живу (доживаю?) на положенную мне минимальную пенсию.
Когда и как пришло ко мне это смирение? Сразу же вслед за выходом на пенсию или..? В принципе, да. Но я к тому времени был уже настолько одинок, что не почувствовал в смене среды обитания ни позора, ни утраты человеческого достоинства.
Живу, как говорится, не круто – от пенсии до пенсии. Но никогда не прошу в долг. Уверен – начнешь просить взаймы, закончишь милостыней. До этого я ещё не дошел. И Бог даст…
А ведь некогда я, закончив технический ВУЗ, работал инженером на заводе и жил в областном центре. Семья была и сплошные обязанности. Очерченный круг бытия – карьерный рост, материальное благополучие, дети, внуки… кладбище. Но в подсознании – мечты о свободе познания и творчестве.
Чтобы вырваться на волю из клетки повседневности, необходимо для начала раскачать её прутья. И судьба (природа?) помогала мне в этом – не стало семьи, ненужными показались амбиции карьерного роста и накопления материального благополучия, дети выросли самостоятельными, у внучек свой мир…
А село, куда переехал – не просто деревня, это селение в Пятиозерье, в том самом краю, где жизнь приключенческая по форме, познавательная по содержанию и завораживающе мистическая по ощущению. Она выдает ирреальную реальность, в которой дуализм «добра» и «зла», «физики» и «метафизики» стирается без остатка. И расцветает вдруг живой радугой все в сознании и вокруг…
Помню,
Не скажу, что её уход не очень меня огорчил – метался, страдал, совершал опрометчивые поступки… Но чего мне действительно недоставало, так это покоя. Когда это понял, уехал в родной райцентр, не доработав год (из трех) обязательной практики после ВУЗа.
И вот я в Увельском райкоме партии попросился в газету.
Это не самая глупая затея, если учесть три вещи:
– работать все равно где-то надо;
– с дипломом выпускника аэрокосмического факультета трудно в сельском районе найти работу по специальности;
– литература меня увлекала с детства, а ближе всего к ней – журналистика.
Очень скоро научился профессионально «впихивать» в массы идеи партии.
Работать надо хотя бы до пенсии, а мне хотелось забиться куда-нибудь в деревушку глухую и писать романы. Я спал и видел, как сижу за столом, передо мной стопка ещё неисписанной бумаги, а за окном гроза или завывает метель – погода что надо для творческого настроения. Опираясь на жизненный опыт и размышляя, излагаю читателям великую правду жизни. Ведь именно в том соль художественной литературы – за мишурой событий видеть и находить суть действительности.
Найти бы женщину одинокую, которая за секс, помощь по дому и хозяйству приютила меня, не требуя денег – вот единственная мечта того времени.
Когда из газеты забрали в райком партии, я, сев за стол инструктора отдела пропаганды и агитации, тихо загрустил – что теперь? Мне почему-то казалось, став профессиональным партийным работником, я, как монах, попавший в храм, обязан верить в Иисуса Христа. В моем случае – в КПСС и построение коммунизма в нашей стране. Иначе нельзя. А все мое художественное воображение придется бросить на алтарь суровой действительности, теша себя пустыми мечтами да призрачными надеждами о глухом селе и симпатичной вдовушке.
Писать хотелось, но я маялся – на душе скребли кошки: вот не могу, как Астафьев сочинять романы в угоду власти, а не душе. Впрочем, писать как Астафьев, я действительно не могу – не такого масштаба способности. Или дар слова…
Язык Астафьева – зависть любого писателя. Ему бы свободу, но увы: Виктор Петрович – раб тупого здравомыслия, затмевающего блеск живого ума. Не ленился товарищ переписывать свои, однажды созданные шедевры, каждый раз после ухода из жизни очередного генсека – ну понятно, с какой целью.
Презрение к подобным до сих пор гложет меня, хотя уже и не так сильно. Понял со временем: пресмыкание перед властью – не самый тяжкий из смертных грехов.
Ничего не скажу про свою трудовую жизнь на партийном поприще, кроме того, что галстук – это удавка свободомыслия.
А то, что коллеги по работе – люди не моего склада мировоззрения, привело к пониманию, что лучше всего я себя чувствую в одиночестве. Это ещё потому, что всегда и всем говорю только правду. Жизнь доказала на практике, что если совру, следующие события обязательно оборачиваются против меня.