Живой Дали

Мур Питер

Через три недели я обнаружил, что Дали, разгуливая по залу и критикуя работы учеников, ставил на каждом рисунке отметку о просмотре. Иногда он даже подписывался в правом нижнем углу! В результате сегодня в мире существует около двухсот рисунков, не принадлежащих кисти Дали, но имеющих на себе подлинную подпись маэстро!

Крест Господень

Я уже писал, что Дали всегда держал при себе, в кармане жилета, кусочек дерева размером не больше двадцатипятицентовой монеты. Каждый раз, когда художника охватывало волнение, его

рука украдкой скользила в карман, чтобы прикоснуться к волшебной деревяшке, которую он считал частичкой того самого креста, Иисусова креста. По его мнению, именно этот кусочек креста зимой 1971 года спас от пожара знаменитый отель в Нью-Йорке.

Однажды утром Дали не сумел нащупать волшебную деревяшку. Он не нашел ее и в чемодане, где держал другие сокровища. Всю комнату пришлось перевернуть вверх дном. Мы посмотрели под кроватью, опустошили все ящики, внимательно ощупали пол под ковром и собрались уже двигать мебель, как появилась уборщица. Она принесла почищенный и выглаженный костюм.

От ее внимания не ускользнули беспорядок в комнате и волнение Дали, и она спросила, что случилось.

– Крест!
– выкрикнул Дали.
– Крест пропал!

– Маленький кусочек дерева, - объяснил я.

– Этот кусочек был такого размера?
– уточнила уборщица, показав большим и указательным пальцами расстояние, соответствующее размеру двадцатипятицентовки.

– Да, - захныкал Дали, - где он?

– Я только что выкинула его в мусорный ящик.

Дали был на грани обморока. Уборщица побежала в прачечную и принесла оттуда волшебную деревяшку, которая, опоздай мы на одну минуту, могла отправиться вместе с остальным мусором в вечность.

От отца к сыну

К началу 1970-х годов производство графических серий Дали достигло такого масштаба, что художнику приходилось тратить два-три часа в день на подпись множества драгоценных страниц (драгоценными они становились после того, как он ставил на них свое имя). Работая в среднем скоростном режиме, он подписывал до тысячи страниц в час.

Обычно Дали ждал наступления вечера, чтобы приняться за работу, и ему случалось засиживаться допоздна, если речь шла о запуске важной серии литографий. В некоторые дни он начинал подписывать с самого утра. Художнику нравилась мысль, что он может начать день, заработав себе несколько тысяч долларов...

Однажды, когда Дали в очередной раз был занят проставлением собственной подписи, он вдруг расхохотался.

– Что случилось, Дали?
– спросил я.

– Я вспомнил своего отца, - ответил художник.

Отец Дали был нотариусом. Надо заметить, что в ту пору в Испании профессия нотариуса считалась намного более достойной, чем сейчас. Сфера деятельности нотариуса не ограничивалась законными актами.

– Знаете, он ведь хотел, чтобы я пошел по его стопам, - продолжал Дали.
– Он руководил самой большой конторой в Фигерасе, карьера мне была обеспечена.

Я не знал, что отец Дали питал подобные надежды на будущее сына.

– Так почему же вы не стали нотариусом?
– спросил я.

– Во-первых, потому что я гений, а гении не становятся

нотариусами! А во-вторых, каждый раз, когда отец приводил меня в контору, я видел, что его день состоит из подписывания бумаг. Это занятие казалось мне тогда идиотским. Я не собирался проводить остаток дней, подписывая горы бумаги. И именно этим я сейчас занимаюсь. Я провожу часы, подписывая бумаги. Конечно, моя подпись имеет другое значение, чем та, которую ставил отец, но, похоже, никто не в силах обмануть судьбу. И если уж мне суждено было подписывать, подписывать, подписывать и еще раз подписывать, то этим мне и приходится заниматься!

Щеголь

Дали обожал щегольски одеваться! Почти всегда он носил рубашки с кружевами. Кружева располагались спереди, на воротнике и на манжетах. Еще он обожал играть в шахматы. Каждый раз, когда перед ним оказывался сильный соперник, готовый сражаться один на один, Дали надевал перед игрой рубашку с кружевами.

Чувствуя, что проигрывает, он нетерпеливо тряс рукой над шахматной доской, смахивая кружевными манжетами на пол несколько фигур. Разумеется, он сразу же извинялся и снова расставлял фигуры на доске, но всегда с преимуществом для себя, а не так, как они стояли до этого.

Премия за элегантность

На торжественном ужине в ресторане "Максим", лучшем ресторане Парижа, известном великолепной кухней и изящным убранством в стиле ар-нуво, каждый год вручалась премия за элегантность. Премия вручалась человеку, признанному высшим обществом самым элегантным. Мне позвонили и официально сообщили, что Дали был выбран по итогам этого года.

Я передал Божественному новость, от которой тот пришел в восторг.

Дали решил надеть на торжество один из костюмов, сшитых нашими портными, господином Наурой и господином Ровито, чей талант и вкус почитался всяким, имеющим хоть какое-то представление о высокой моде.

Художник остановился на костюме-тройке из тонкой серой фланели в белую полоску. Он надел также одну из любимых щегольских рубашек и натер воском свои знаменитые усы.

Когда Дали спустился в холл отеля "Морис", я внимательно, с головы до пят, осмотрел его, как хороший офицер осматривает солдат, перед тем как выпустить в бой! Великолепно... за исключением...

– Дали, что это у вас на правом колене? Дайте-ка взглянуть.
– Я наклонился, чтобы лучше рассмотреть.
– Дырка. Нельзя получать премию за элегантность в дырявых брюках. Переоденьтесь!

Решив, что переодевание займет у Дали какое-то время, я заказал себе в баре немного выпить. Но не прошло и четырех минут, как художник уже снова был в холле. Он весь светился от гордости и улыбался, как Чеширский кот из "Алисы в Стране чудес".

– Полюбуйтесь, капитан, - сказал он, - теперь все в порядке!

Дали остался в том же костюме, но дыра на брюках пропала. Я наклонился, чтобы понять, в чем дело. И тут Дали, как нашкодивший ребенок, задрал правую брючину до самого колена. Колено было разрисовано тонкими белыми полосами на сером фоне, имитирующем покрой костюма!