Живой металл
Шрифт:
Гарриман ничего не ответил.
— Ну ладно, на меня вам наплевать, — продолжил Диксон, — но подумайте о Джордже. Он всегда был с вами, даже когда считал, что вы его разоряете. А ведь так оно и окажется, если вы не доведете дело до конца. Ну как? Хотите пустить Джорджа по миру?
Гарриман резко повернулся и посмотрел Стронгу прямо в глаза.
— А ты сам что скажешь, Джордж? Ты тоже считаешь, что я не должен лететь?
Стронг смущенно потер руки, облизнул пересохшие губы и посмотрел Гарриману в лицо.
— Все в порядке, Дилоуз. Поступай, как считаешь нужным.
Гарриман
— Ладно, сучьи дети, — сказал он наконец. — Ладно. Я остаюсь.
14
Это был чудесный вечер, такие часто бывают в окрестностях Пайкс-Пик после грозы.
Катапульта четко рисовалась на фоне горы, она словно раздвинула скалы. Во временном, еще недостроенном космопорте Гарриман и Очень Важные Персоны прощались с пассажирами корабля.
Толпа зрителей обступила корабль и основание катапульты. Это было безопасно — двигатели корабля заработают, лишь когда он вознесется над горой. Правда, и корабль, и блестящие рельсы тщательно охранялись.
Диксон, Стронг и прочие сбились в свою кучку между группой официальных лиц и толпой провожающих. Гарриман развлекал улетающих.
— Счастливого пути, доктор. Присматривайте за ним, Джанет, не давайте ему пялиться на лунных девушек, — он подошел к Костэру, о чем-то с ним перемолвился и похлопал по плечу.
— Он хорошо держится, правда? — сказал Диксон.
— Может, мы напрасно его удержали? — ответил Стронг.
— Что? Ерунда! Он нужен нам здесь. Как бы то ни было, он обеспечил себе место в истории.
— Зачем оно ему? — задумчиво сказал Стронг. — Ему нужно место в космолете.
— Ну вас к черту… Ему нельзя лететь на Луну… Во всяком случае, не раньше, чем он приведет в порядок все земные дела. Ведь он сам все это придумал.
— Это верно…
Гарриман обернулся и направился к ним. Они замолчали.
— Все в порядке, — весело сказал он. — Я лечу следующим кораблем. Вот увидите, к тому времени я все налажу. Отлично смотрится, правда? — добавил он, указывая на «Мэйфлауэр».
Люк закрылся. На контрольной башне зажглись прожекторы. Взвыла сирена.
Гарриман подался вперед.
— ДАВАЙ!
Вся толпа разом вскрикнула. Громадный корабль сначала медленно, потом все быстрее и быстрее двинулся к вершине горы. Когда «Мейфлауэр» сорвался с катапульты и вырвался в небо, он казался совсем маленьким.
На мгновение он завис неподвижно, а потом — просто исчез. Корабль ушел на рандеву с танкерами.
Когда корабль вознесся над горой, и люди бросились к катапульте, Гарриман остался стоять на месте. Диксон и Стренг тоже. Хотя они стояли втроем, Гарриман казался совершенно одиноким. Он смотрел в небо, не обращая внимания на компаньонов.
Стронг прошептал Диксону:
— Вы читаете Библию?
— Иногда.
— Он похож на Моисея, узревшего землю обетованную.
Гарриман повернулся, увидел их.
— Вы все еще здесь? — сказал он. — Пойдемте… Надо работать.
Реквием
На
4
Р.Л.Стивенсон «Завещание».
Эти же строки нацарапаны на бирке от кислородного баллона, что приколота ножом к лунному грунту.
Ярмарка была паршивой, насколько это вообще возможно. Скачки не обещали ничего интересного, даже когда выпустили потомка знаменитого Дэна Патча. Лавки и палатки вокруг арены закрывались, торговцы выглядели обескураженными.
Шофер Д.Д.Гарримана не видел причин останавливаться здесь. Они направлялись в Канзас-Сити на совещание директората, по крайней мере, Гарриман. У шофера были свои причины спешить в Канзас-Сити, определенного рода делишки на Восемнадцатой Стрит. Но босс велел остановить машину и даже вышел.
В стороне от арены стояла ограда. Входная арка была увешана флагами и транспарантами. Красные с золотом буквы кричали:
Вход — 50 центов.
У арки, разглядывая плакаты, бродил мальчик лет девяти—десяти.
— Хочешь посмотреть ракету, сынок?
— Еще бы, сэр! Очень хочу, — его глаза блеснули.
— Я тоже. Идем со мной.
Гарриман заплатил, получил два розовых билетика, и они вошли.
Паренек схватил его за руку и с мальчишеской целеустремленностью потащил за собой.
Гарриман задрал голову, наметанным глазом окинул яйцевидный корпус, профессионально отметив, что ракета однодюзовая, заметил пояс датчиков. Он покосился на название. На ярмарочно-красном корпусе золотыми буквами было начертано: «СВОБОДНЫЙ». Он заплатил еще четвертак и вошел в рубку.