Живой щит
Шрифт:
— Может быть, — осторожно заметила Аманда, — теперь ты расскажешь о том, как тебя сюда занесло?
Месяцы летели незаметно. Лотар, теперь ничем и никем не ограниченный, уделял все свое внимание Книге. Теперь, говоря сам с собой, он ее называл именно так, Книга, с большой буквы. Каждый раз, трепетно открывая ту или иную страницу, он снова и снова поражался мудрости древних магов, мудрости, которая не дожила до наших дней, сохранившись лишь в редких и потому необыкновенно ценных манускриптах. Эта Книга была, пожалуй, самым ценным из сохранившихся памятников древнего знания. Здесь содержались бесценные сведения о магии слова — то, что надменные
Вылечить и убить, построить и разрушить — многое, очень многое было подвластно этой магии. Снова и снова Лотар погружался в океан открывшихся ему истин, ехидно посмеиваясь над детскими страхами Модестуса — сжечь… да уж, сжечь такую вещь было не просто немыслимо — скорее это было преступлением по отношению ко всему народу мира.
И все же временами Лотара, который в последнее время стал несколько раздражительным, охватывала злоба — безымянный магистр, написавший эту чудесную Книгу, был не в меру велеречив, часто простые вещи описывал долго и нудно, а серьезным проблемам уделял лишь краткие, ничего не объясняющие фразы. Бывало, иносказательность и поверхностность изложения доводила мага до бешенства, и тогда мало кто из слуг рисковал попадаться ему на глаза.
Иногда он, напротив, впадал в отчаяние — казалось, что ему никогда не удастся понять хотя бы малую толику того, что изложено в старом фолианте. А порой, преисполнялся гордости и самодовольства — обычно это случалось тогда, когда Лотару удавался какой-либо из опытов. Но после того как однажды его эксперимент привел к гибели пятерых слуг, он перестал ставить опыты в замке, каждый раз выезжая для этих целей в горы.
Управляющий замка Йен не находил себе места — что бы он ни делал, это никогда не удостаивалось похвалы хозяина, свалившегося ему как снег на голову. Ни отменная еда, ни охота, ни женщины не прельщали юного господина — только пыльные книги, которые день за днем он штудировал в своих покоях. А теперь, видите ли, милорд повадился ездить один в горы, да и без оружия… Управляющий, в общем, понимал, что волшебнику оружие — лишний груз, но он, хоть убей, не видел в молодом человеке, хотя и выглядевшем много старше своих лет, опытного боевого мага.
Первый раз он проявил инициативу и отправил вслед за милордом троих мечников — якобы для охраны. Он в общем-то и намеревался обеспечить безопасность лорда, хотя тот и запретил эскорту сопровождать его, заявив, что намерен побыть один. За время пребывания у кормила в этом замке управляющий привык выслушивать мнение лишь одного человека — себя самого. И эта привычка однажды сослужила ему плохую службу — Лотар заметил следящих за ним издали воинов и, отчитав упрямца, строго запретил ему впредь посылать за ним, Лотаром, солдат.
Разумеется, тот не послушался, и уже в следующую прогулку Лотара незримо сопровождали четверо. В этот раз прогулка закончилась трагически. Для эскорта.
Это была сильная боевая магия — и сегодня он собирался впервые ее опробовать. Вытянув вперед руки и вперив взгляд в отвесную скалу, Лотар произнес заклинание. Увы, ничего не произошло. Он пожал плечами и повторил фразу, отдавая мысленный приказ. И снова впустую.
Тогда он склонился над Книгой, лихорадочно выискивая ошибку.
Наконец он понял — еле видимая точка, которую он раньше считал не более чем простым дефектом, обрела
Никому был не ведом язык, слова которого были использованы в заклинании, — лишь заучив их, можно было применить магию слова.
Неведомый мудрец обстоятельно описал, как именно нужно произносить то или иное слово. Либо он сам не догадывался об истинном значении лающих, даже злых фраз, либо не счел нужным упоминать о такой мелочи. Так или иначе, Лотару приходилось слепо заучивать заклинания, понимая не то, что в них содержится, а лишь то, что является результатом их применения. Теперь, найдя причину своей неудачи, он снова торжественно и размеренно произнес длинный рад малопонятных слов.
Это заклинание в седой древности применялось при осаде крепостей. Придумано оно было явно эльфами — лишь у гномов, их вечных противников, были каменные твердыни, вполне достойные того, чтобы применять против них магию. Это было странное колдовство — оно действовало на природный камень и быстро отучило гномьих мастеров слагать свои цитадели из огромных каменных блоков, а то и просто высекать крепости прямо в скалах, лишь чуть облагораживая природные укрепления. На стены, сложенные из небольших камней, скрепленных обычным известковым раствором, такая магия действовала заметно хуже, а на рукотворные камни, сделанные из обожженной глины, из которых строили крепости там, где каменоломен не было, она вообще не действовала.
Сейчас же заклинание было направлено прямо в монолитную скалу — и гранит взорвался изнутри, разбрызгивая в разные стороны каменное крошево. Огромные пластины камня рушились вниз — и сквозь грохот осыпающихся скал уха Лотара коснулся тонкий, внезапно оборвавшийся вопль.
Они все были там, все четверо. Кому-то показалось хорошей идеей устроить наблюдательный пункт под прикрытием скалы — отсюда было так удобно наблюдать за слегка свихнувшимся на почве магии господином. Ни один не уцелел — страшно изуродованные, расплющенные и изломанные, теперь они были надежно погребены под огромными глыбами. Увы — даже высшая магия не способна вдохнуть жизнь в мертвое тело — Лотар знал, что вдовы, которые заголосят сегодня в домах, оставшихся без кормильцев, будут во всем обвинять его и только его.
Вернувшись в замок, Лотар приказал повесить управляющего и долго в задумчивости смотрел на мерно покачивающуюся фигуру. Да, он наказал виновного. Но не был ли он и сам ответствен за происшедшее? Может, в чем-то и прав был Модестус, столь рьяно выступавший против того, чтобы люди овладели древними тайнами.
А спустя неделю он не выдержал и вновь открыл древний фолиант, скользя взглядом по витиеватым строчкам, написанным неизвестной, но, несомненно, принадлежавшей великому мудрецу рукой. И снова в воображении проносились картины неизмеримого могущества, которое может дать простому смертному владение тайнами давно ушедших мастеров…
— И что было в этот раз? — мрачно спросила Аманда, сильно подозревая, что ответ ей известен заранее.
Книга утверждала, что мир един и мал, хотя и кажется непосвященному большим и разнообразным. Мал не для того, кто намеревается странствовать пешком или даже, взгромоздившись на спину несчастной лошади, которая лишь немногим быстрее и выносливее человека. И не для того, кто поднимет парус на утлой лодчонке, которую легко опрокинет первый же водяной вал. И даже не для того, кто владеет кораблем, не страшащимся никакого шторма.