Живой щит
Шрифт:
Размеренно тикали настенные часы, включенное радио истязало слух попсовым стенанием вперемешку с безрадостными последними новостями, урчал двигатель холодильника, упрямая муха маниакально долбила оконное стекло своей безмозглой башкой.
«Я как это насекомое, – мелькали в голове у Святого обрывки мыслей, – пытаюсь идти напролом. – Святой подошел к окну и накрыл ладонью непрошеную гостью Лииной кухни. – Нажму сейчас посильнее, и от мухи останется только пятно на стекле. Но если сдаться, сложить лапы под ладонью таких, как Банников, как сопливый садист Савел, как неуловимый скот Гаглоев,
Потрепанная записная книжка Серегина явно знавала лучшие времена и еще хранила следы былой респектабельности. В ней было множество адресов и телефонов, в основном представительниц прекрасной половины человечества. Возле некоторых из них красовались закорючки, похожие на египетские иероглифы. Таким шифрованным письмом отмокающий в ванне ловелас помечал интимные особенности своих многочисленных приятельниц, не надеясь на память.
Страница с телефоном Скуридина была жирно перечеркнута крест-накрест фиолетовой губной помадой. С трудом разобрав цифры, Святой снял трубку японского радиотелефона. Лия любила звонить подругам с кухни и поэтому оставляла аппарат на холодильнике.
Кнопки под пальцами Святого попискивали, словно угодившие в мышеловку грызуны. В записной книжке было два номера: квартирный и мобильник, установленный в машине. Святой решил попробовать дозвониться по второму, рассудив, что мафиози и деловых людей проще поймать на колесах.
Трубка отозвалась гробовой тишиной, но перед набором номера раздался щелчок, заставивший Святого насторожиться. В центре подготовки частей спецназа их обучали вешать «уши» – подслушивающие устройства на телефонные коммуникации противника, учили и методам противодействия. Щелчок – верный признак подключения «слухача» к линии. Но московская квартира слабо походила на фронтовой блиндаж.
Квартирный номер ответил:
– Алле, вас слушают.
Голос был незнакомым.
– Скуридин, это ты? – начал Святой без всяких церемоний.
– Кто его спрашивает? – вкрадчиво спросил неизвестный.
– Будьте так любезны, пригласите к телефону Владика! – не называя себя, настаивал Святой.
Неожиданно его ладони вспотели, и произведение хитроумных дизайнеров чуть не упало на пол.
– Скуридина? – переспросил невидимка с противоположного конца провода.
– Слушайте, не валяйте дурака! – рявкнул Святой так, что мембрана телефонного микрофона выгнулась дугой. – Мне нужен Владик. Немедленно! Понятно?
Трубка замолчала.
«А чтоб тебя! – мысленно выругался Святой. – Компания у Скуридина та еще. Наверняка какой-нибудь умственно недоразвитый амбал для наездов на коммерческие ларьки. Небось и слов-то знает «блин» да «в натуре», ну и матерные еще».
Пауза сменилась серией звуковых сигналов, словно к телефону присоединили
– Дмитрий Николаевич? – спросил другой голос властным прокурорским тоном.
– С кем я разговариваю? – просипел Святой. – Откуда вам известно мое имя?
Невидимый собеседник не стал произносить банальных фраз, а сразу взял быка за рога. Он отчеканил:
– Капитан Федеральной службы безопасности Лапин. Дмитрий Николаевич, оставайтесь на месте. Через полчаса за вами приедет машина, бежевая «девятка». – Капитан назвал номер. – Можете подождать у подъезда.
– Капитан… – потерянно протянул Святой, чувствуя, как одеревеневший язык царапает нёбо, – какая машина?
– Бежевая «девятка», – бесстрастно повторил тот.
– А собственно…
– Извините! – вежливо, но твердо прервал его офицер ФСБ. – Я не уполномочен отвечать на вопросы. Пожалуйста, не создавайте дополнительных проблем наружному наблюдению, не предпринимайте необдуманных действий. – Голос эфэсбэшника смягчился. – Советую принять грамм пятьдесят водки. Тонизирует и нервы успокаивает.
Линия разъединилась, а Святой продолжал вслушиваться в короткие гудки. Затем он встал, допил коньяк из горлышка, дабы не осквернить Лиин музей хрусталя и фарфора, подошел к стене и, размахнувшись, саданул в нее кулаком. Звук удара глухим эхом прокатился по квартире.
Мокрый Серегин, вынырнувший из ванны, ошалело смотрел, как его командир боксирует со стенкой.
Длинный коридор, по которому вели Святого и Николая, предваряла табличка: «Проход по этой линии воспрещен». Провожатые – поджарые парни с незапоминающейся внешностью, одетые в отлично сшитые костюмы, – предупредительно подсказывали:
– Поверните налево… Прямо… Сейчас свернем налево… Осторожно, не оступитесь, здесь порожек.
– Гуманисты, – отчетливо произнес Серегин, стараясь вызвать ответную реакцию у парней, но они оставались железобетонно невозмутимыми.
В голове у Святого был настоящий сумбур.
«Если это не арест, то что? Водитель и напарник козыряли удостоверениями ФСБ, за нами велось наружное наблюдение… Как там – «вы под колпаком у Мюллера»… Куда привезли? Черт, ребята знали каждый наш шаг!»
Двери в коридоре были помечены только номерами, никаких фамилий, званий, должностей.
«Объект режимный, строго секретный. Пять раз проверяли документы, видеокамеры визуального слежения на каждом углу, вышколенная охрана, – профессиональным взглядом спецназовца подмечал Святой. – Оружие у охранников новое, похожее на израильский «узи»… Серьезная контора… Сколько же КПП было на въезде? Порастерял навыки…»
Просторный кабинет, освещенный лучами летнего солнца, был пуст. Непритязательная, без излишеств, обстановка, по-видимому, должна была настраивать посетителей на деловой лад. Вдоль стен вытянулись пластиковые стеллажи под мореный дуб, заставленные рядами книг. Ближе к окну стоял самый обычный канцелярский стол с придвинутым стулом. На стене в тонкой металлической раме висела репродукция с березками и церковью – типичный ширпотреб с Арбата или с измайловского вернисажа. Паркетный пол был устлан зеленой ковровой дорожкой.