Живой замок. Через тернии
Шрифт:
– Я помню, как каждый год несколько молодых парней и бывалых бойцов исчезали, и их имена отпечатывались на камнях посреди площади. Он забирал их всех. Я был тогда еще маленьким и украдкой смотрел, как люди оплакивают их, носят цветы к камню, рубят его топорами, обнимают его, заливаясь слезами, и плюют в него. Я все детство боялся оказаться здесь, и теперь, когда мне стало безразлично, он забрал и меня. Он как будто бы ждал, когда это будет больнее всего для меня. Мое имя сейчас зажглось на камне в моем родном городе, но никто не пустит слезу, увидев его, никто не проклянет лишний раз это исчадье пекла, узнав, что оно забрало меня. Я не задумывался над этим ранее, осознание этого пришло только сейчас, будто глоток расплавленного свинца, оно меня медленно убивает. Жизнь наемника пуста, как и мысль о том, что кому-то
Стражник положил ему руку на плечо.
– А в моем поселении нет камня, – произнес Мелисар. – О Живом замке у нас ходят лишь легенды, не более.
– Ты здесь, а значит, и камень уже есть, – произнес стражник. – Ты первый, за твоим именем будут следить все, постарайся продержаться здесь как можно дольше. Покажи им всем, на что ты способен.
– Или же умри при первой удобной возможности, не тешь их пустыми надеждами понапрасну. Все мы и так знаем, чем это закончится, – произнес наемник.
Мелисар провел рукой по волосам. Такую бурю чувств внутри себя он еще никогда не испытывал. Одна сторона монеты таила в себе свободу – свободу от обязательств перед кем-либо, свободу действий. Больше не надо бояться того, как о тебе подумают остальные, их мнение – ничто. Песок, прах, пыль, грязь – ничто. Они все равно не узнают, как именно ты принял смерть. Тебе все равно больше никогда их не увидеть, ты один, и можешь делать только то, что хочется. Поступать так, как ты считаешь нужным. Это навеки останется тайной для всех, кто тебя знал. Пустота.
Но с другой стороны монеты – страх и просто лавина переплетенных эмоций. Они, как змеи, опутывают и душат, заставляют сердце биться с неимоверной силой. Нежелание находиться здесь, бешеный порыв царапать стены, делать хоть что-то, чтобы выбраться. Вернуться к обыденности, прожить эту жизнь по кем-то придуманным глупым правилам, лишь бы не умирать здесь в одиночестве. Любить, дышать, бежать… Ураган.
И эта монета вращается в голове у Мелисара непрерывно, разрывая его эмоции и стремления на части. Какой же стороной она упадет?
Встряхнув головой, Мелисар только сейчас заметил протянутую ему руку.
– Ателард, – произнес стражник.
Встретившись с ним глазами, Мелисар лишь теперь позволил себе рассмотреть его. Густые черные брови, короткие волосы, виднеющиеся из-под шапочки, на которую надет шлем, угловатые черты лица, заостренный подбородок и немного впавшие щеки. Долгие годы службы оставили следы на его лице.
– Мелисар, – произнес он в ответ и крепко пожал руку стражнику.
Мелисар не знал, что значило это рукопожатие для Ателарда, но для него самого оно стало неким началом чего-то нового. Сухая, мозолистая рука стражника не дала ему окончательно уйти вглубь себя, погрузиться во мрак и ту безысходность, которую тьма ему приготовила. Все внутри Мелисара наполнилось теплом и благодарностью. Здесь, среди стен холодного и коварного замка, все меняет свою ценность, и даже обыденный жест, которому редко придают смысл, может стать чем-то судьбоносным.
– Марлон, – произнес наемник и сухо кивнул.
Мелисар в ответ неуклюже дернул подбородком.
– Варн, – произнес напряженный парень и, немного посомневавшись, выкинул худую руку вперед.
Мелисар пожал ее и уже более уверенно кивнул парню. Из дальнего угла зала вновь послышался слабый и неразборчивый поток речи. Мелисар напряг зрение, свет от огня почти не доходил до того места, откуда исходили звуки, и разглядеть, что именно их издает, было крайне сложно. Со стороны это напоминало говорящую груду тряпья, сваленную в кучу.
– А кто он? – спросил парень, указав на угол зала.
– Это нам неизвестно, – произнес Ателард. – Даже название его народа мы так и не вспомнили.
– Он и его друзья – из северных горных лесов. Варвары и каннибалы, не более, – безразлично обронил Марлон.
– Его друзья? – недоуменно спросил Мелисар.
– Да. Они вон в том коридоре, но ходить в него не советую. Они были не слишком дружелюбны, поэтому пришлось их сделать на голову ниже.
Мелисар долго смотрел прямо в глаза Марлону. Все же хорошо, что они не враги, скользнуло у него в мыслях.
– А с этим что?
– Он вовремя сдался и начал что-то безостановочно громко кричать на своем незвучном языке, задрав руки к потолку, – разъяснил
– Оружия при нем не оказалось, и мы не стали его трогать, он не воин и скоро умрет и без нашей участи, – закончил Марлон.
– Но как? Как варвары из северных лесов и тем более стражник из столицы могли оказаться близ Стфорна? – спросил Мелисар, буквально выкрикивая свой вопрос.
– Мне не объяснить этого, – хмуро ответил Ателард. – Знаю только, как сам здесь оказался. Я возвращался в оружейную после дневного караула у ворот, когда увидел ее. Солнце ушло на запад, и его слабые лучи уже не проникали за высокие замковые стены, город погрузился в полумрак. И среди всех этих теней я заметил ее, бегущую между пустых рыночных прилавков. Я последовал за ней. Не могу этого объяснить, я бежал словно в бреду. Она скользнула в черный ход возле стоявшей таверны, и я сделал то же самое. И вот я здесь. Пришлось долго приходить в себя и блуждать в полной темноте по этому залу. Я натыкался на стены и это каменное изваяние посредине, пока не нашел сухие ветви под ногами и не высек несколько искр, чтобы запалить их. Когда зажегся костер, одна мысль пришла мне в голову и не покидает меня до сих пор: у той таверны никогда не было черного хода.
Мелисар тяжело сглотнул. Ателард же отставил свое копье в сторону и наконец тоже сел у огня. Кажется, воспоминания нахлынули на него, и он нахмуренно принялся прокручивать кольчужные звенья на рукаве.
Мелисар перевел взгляд на Марлона, ожидая его истории, однако ломкий и быстрый голос заставил его на время забыть о наемнике. Впервые по-настоящему заговорил Варн.
– Следующим был я, – произнес он, неотрывно смотря на медленно прогорающую древесину, рассыпающуюся на десятки огненно-красных углей. – Я нашел здесь Ателарда в полном одиночестве, подумал, что меня все-таки изловили, и чуть не воткнул ему нож в глазницу. Но он вовремя услышал меня, и я даже рад этому. Знаете, я не самый честный человек, и стражник с оружием в руках в каком-то подземелье, похожем на тюрьму или зал пыток… В общем, я уже был готов бороться за жизнь, пока не понял, где оказался на самом деле… Я крался по центральной улице за одним толстяком, чтобы разжиться несколькими монетами, когда увидел ее. Она показалась мне моей сестренкой, а я уже несколько лет не видел ее. И вот она, плачущая, сидит у одного из домов, прикрыв лицо платком. Я просто застыл тогда, но как только сделал первый шаг в ее сторону, она подхватилась и, роняя слезы, начала убегать от меня. Ничего в жизни я не желал так сильно, как догнать ее и прижать к себе, успокоить. Я был настолько не в себе, что даже не смог вспомнить, что моя настоящая сестра мертва…
Голос Варна оборвался. Мгновения перетекали от одного к другому горестно и медленно.
– После я шагнул за ней, – собрав в себе силы Варн, продолжил. – Мне уже не вспомнить куда. Но оказался я здесь, и что было потом, вы знаете. Я воровал всю свою жизнь и делал бы то же самое и дальше, пока бы меня не повесили или не пронзили мечом на месте кражи. Я заслужил здесь быть.
– Что ты знаешь о возмездии? – произнес резко Марлон, вскипев за мгновение. – Я убил больше людей, чем ты украл монет за всю свою пока еще короткую жизнь. И в отличие от тебя, совсем не думаю, что заслужил такое наказание. Пусть глупый мясник бегал бы с палкой по каменным коридорам, но не я. Я всегда верно убивал врагов тех, кто щедро мне платил, будь то воины в сверкающих доспехах или простые рабочие, лишь недавно оставившие плуг ради того, чтобы взяться за вилы. Я не хотел такой жизни, но выбора мне никто не давал. Со мной были только меч и голод, и я сделал единственное, что кто-либо мог сделать, будучи в такой передряге, – научился добывать еду хорошо заостренной сталью. Моя жизнь всегда была моим испытанием, так за что же мне такой конец? Убив первую сотню, мне надо было остановиться и подумать о морали? И что дальше? Завести жену? Детей? И чему бы их смог научить убийца? Нет, я принял свою судьбу и шел с ней до конца, убивая за лордов и королей. Проливал кровь, порою даже не задумываясь. Я получал от этого удовольствие? Нет! Но кому какое дело? Последние годы я только и думал о том, что если умру, то на поле боя, смотря в глаза достойному врагу, или пьяным в постели очередного борделя, но нет же – я здесь. И где же твоя справедливость, парень? Покажи мне ее! Дай мне ее, если она у тебя есть, и я вытру об нее ноги!