Живой
Шрифт:
– Мы что, туда едем? – удивилась Таня. – В мясорубку?
– Подкрадываемся поближе, – объяснил Макс. – Подождем, пока бой утихнет, потом у тех, кто уцелеет, спросим, что это за беспредел.
Когда ощутимо запахло горелым, Макс съехал на обочину и заглушил мотор.
Все еще стреляли, доносились голоса, стоны и брань. Иногда взрывались гранаты.
– Из РПГ лупят, – прокомментировал Макс. – Н-да, там точно договориться никто не пытается. Но зачем это все?
Андрей развил его мысль:
– Не пойму, неужели правы социал-дарвинисты и этологи и человек –
– Ресурса как раз таки до фига, здесь другая причина. Мне всегда нравились социал-дарвинисты. Они все называют своими именами.
– А мне – нет, – вступила в разговор Таня. – Если так думать, то зачем вообще жить? Все мы – звери, и ближний тебя в любой момент сожрет. Мне восемнадцать, это мало, наверное, но люди мне, наоборот, только помогали!
Макс криво усмехнулся, достал из бардачка зубочистку, сунул в рот.
– Это потому что ты прехорошенькая. И смышленая. Дурнушка с тобой поспорила бы, у нее более печальный опыт.
Таня вспыхнула, приложила ладони к щекам, поскребла засохшую на лице кровь, но спорить не стала, а Андрей глянул на Макса с любопытством. Неужели у него появился конкурент? Новый знакомый вид имел самый что ни на есть беззаботный, улыбаясь, щурился на солнце и что-то мурлыкал под нос, будто не он только что проклинал военных.
Стреляли все реже, вскоре совсем прекратили. Грохнула граната, еще одна. Взревел мотор, затрещали деревья – кто-то отступал, не разбирая дороги. Потом зарычали другие машины, рокот слился в зловещий гул, который все отдалялся, отдалялся, пока не стих.
– Давай трогай, – сказал Андрей, тоже открыл окно, выставил ствол ППШ.
Татьяна затаила дыхание. Здесь прошел бульдозер, и покореженные легковушки скопились по обе стороны от разделительной полосы. Машину немного трясло на разбитом гусеницами асфальте. Видимо, техника часто тут ездила туда-сюда. Или отсюда – в Москву.
Впереди клубился дым, когда порывы ветра сносили его, становились видны останки техники. Подъехали, и Андрей рассмотрел черный остов вертолета с покореженными лопастями, воткнувшимися в землю, хвостом он перегородил проезжую часть. Издали казалось, что это раненое, но несломленное существо пытается подняться. Ближе было видно, что сломленное аж дальше некуда. И поджаренное к тому же. Метрах в пятидесяти от вертолета догорал БТР.
Бо`льшая часть дыма валила из-за почерневших кустов, там что-то горело, кто-то стонал, бранился и звал на помощь. Чуть дальше виднелся знак «примыкание дороги» и стоял покосившийся указатель на Молодежное.
– Там устроили засаду и ударили по колонне, но проиграли, – сказал Макс, пнул обгорелую воронью тушку, нацепил противогаз, чтоб не так воняло, и с автоматом наизготовку направился к придорожным зарослям. – Пойдем посмотрим.
Происходящее не пугало и не расстраивало его, он как будто всю жизнь провел бок о бок со смертью и привык к ней. Или мечтал о том, что когда-нибудь мир перевернется, и вот его желание осуществилось. Он страшил Андрея,
За кустами на небольшой поляне догорали трава и три БМП. Экипаж одной, видимо, пытался спастись – возле машины ничком лежали два дымящихся трупа. Одежда спеклась и прилипла к обожженной коже. Таня, идущая позади, ойкнула и остановилась. На другой стороне поляны, подальше от дороги, виднелись поломанные кусты и свежие следы протектора. Среди черных обломков Андрей не сразу заметил раненого паренька, который, рыдая, пытался сделать себе перевязку.
Возглас Тани заставил его вздрогнуть, парень схватился за АК, но Андрей шагнул к нему с поднятыми руками:
– Не стреляй. Я медик, позволь осмотреть твою рану.
Но парень глядел и целился за спину Андрея, грязные губы его дрожали, в глазах плескалась ненависть:
– Ах ты, ты привел сюда гниду, чистого!
Андрей опешил. Какой чистый, кто гнида? Но вскоре дошло, что раненый имеет в виду Макса.
– Они нас бросили умирать, а сами спрятались в подземных бункерах! Их предупредили, и они надели противогазы, – объяснил парень. – Да как вы можете? Мы ж не люди для них!
Андрей встал вполоборота. Макс тоже целился в раненого, а потом ударил себя по лбу и стянул противогаз, усмехнулся:
– Бедолага, тебя это смущает? Надел, чтоб не так воняло.
На черном от гари лице парня читалась крайняя степень недоумения, он опустил оружие и позволил Андрею сесть рядом, проговорил, обращаясь к Максу:
– Не надевай больше противогаз. Могут подумать, что ты чистый, и убить.
Макс поспешно стянул противогаз на шею.
Вот, значит, как! Есть чистые, которые где-то окопались, остальные посчитали, что их бросили на смерть, и, естественно, очень разозлились…
А рана у парня неопасная. Можно сказать, повезло. Осколок размером с чайную ложку впился в квадрицепс, проткнув его почти насквозь. Кровотечения не было, и по уму следовало транспортировать раненого в медчасть, где с анестезией удалить осколок, обработать рану и поставить дренаж.
– Перевязывать не нужно, – сказал Андрей. – Нужна операция.
Парень захохотал, упал на спину и ржал минут пять. Истерика у бедняги. Таня села на четвереньки, тоже осмотрела рану, кивнула. Макс остался стоять с АК, хорошо, хоть он не забывал, что в любую минуту могут напасть зомби.
– Надо бы аптечку принести и обезболить…
Она смолкла, насторожилась. Издали донесся рев мотора. Все переглянулись. Андрей спросил у раненого:
– Тут всех ваших положили или есть кто живой?
– Полковник Усаков уехал на бэтээре. Может, это он возвращается за ранеными.
Макс без слов шагнул в кусты, зашуршал там, прячась. Таня осталась сидеть возле раненого. Рука Андрея сама потянулась к ППШ, лежащему на черной траве. Рокот все приближался. Захрустели ветви, и на поляну выехал БТР Усакова, сбежавшего от неминуемой смерти. Андрей и Таня встали, подняли руки, БТР остановился. Откинулся люк, оттуда вылезли два бойца с автоматами, обежали машину, оценили масштабы потерь. Один крикнул: