Живущие дважды
Шрифт:
Стив лежал и снизу смотрел на комиссара и продолжал улыбаться своим мыслям. Он даже машинально переспросил:
— Ну и что?
Но потом быстро сел на столе.
— Это не окончательно… — повторил комиссар. — Контрольное исследование невозможно сделать в условиях передвижной лаборатории. И ваш анализ отправлен в Главный госпиталь. Через час придёт ответ…
Комиссар слегка стиснул плечо массажиста и повернул лицом к выходу, как бы прося выйти. Тот встал и направился к двери.
Стив медленно поднял глаза и уставился на Арнота. Если бы эту весть принёс кто-нибудь
— Вы шутите? — спросил Стив, так до конца и не поняв смысла сказанных комиссаром слов.
Тот покачал головой и присел на край массажного стола. Он взял пузырёк растирки и вылил несколько капель на свою маленькую ладонь. Потом задумчиво растёр их другой старческой ладошкой. Смрадный запах растирки ударил ему в нос. Он поморщился. Но Стив не почувствовал вонючего запаха.
— Слушай, Стив. Это не моё дело — вмешиваться в компетенцию врачей. Ты знаешь, у комиссара гонки хватает своих хлопот. Но я всё же хотел бы задать тебе один вопрос. Только отвечай честно. Ты принимал стимулятор во время гонки?
Стив молчал. Он никак не мог вспомнить, как выглядели те три ампулы, содержимое которых он проглотил на дистанции. Вместо первой вставала злорадная усмешка швейцарского тренера. Вместо второй — непроницаемое лицо Гривса. Вместо третьей — плутоватая рожа бирмингамского аптекаря, к которому он обратился по рекомендации одного из своих старых друзей. Он взял тогда у аптекаря десяток ампул. И потратил на них все свои свободные деньги. Он глотал сладковатую жидкость, но никогда не возникало подозрений. Почему именно сегодня?
Лёгкая испарина выступила на лбу Стива. Он подумал, что будучи не в форме, ни разу не выигрывал гонок, и ампулы помогали ему лишь продержаться в «поезде». А следовательно, каждый раз он благополучно миновал допинговый контроль. Значит, он, с таким трудом выиграв гонку, каждый раз вот так мог оказаться лицом к лицу…
Стив вытер тыльной стороной ладони лоб и потом руку о крахмальную простынь массажного стола.
Комиссар молчал. Он смотрел на Стива своими серыми глазами, которые казались тонкими щёлками даже за толстыми стёклами слишком больших для его лица роговых очков.
— Но ведь, мистер Арнот, каждый гонщик что-нибудь пьёт… Вы же знаете… Я всегда честно… Вы же меня знаете… Я никогда не стремился победить во что бы то ни стало, как некоторые. Вы же знаете меня столько лет! Я всегда честно…
Стив медленно сполз со стола. И закачался на неверных ногах. Ноги не слушались то ли оттого, что не был закончен массаж, то ли от страха, вызванного сообщением комиссара.
— Конечно, Стив. Но надо быть осторожным. Ты слишком
Он потрепал Стива по затылку. И от этого жеста рукав старенького твидового пиджака сполз по тонкой руке, обнажив на запястье знаменитый хронограф комиссара. По нему он часто давал справки гонщикам, от усталости утратившим контроль над временем.
— Особенно осторожно надо в наши дни выбирать советчиков, когда дело касается лекарств… Кто тебе советовал его купить?
«Его» — это плохо укладывалось в голове Стива. Почему «его»? Ведь правильнее спросить — «их». Перед мысленным взором Стива вновь всплыло три лица. Кто из троих? Кто?!
Стив отвёл взгляд и глухо сказал:
— Никто не советовал. Я сам выбрал в какой-то бирмингамской аптеке несколько таблеток глюкозы.
Мистер Арнот понимающе кивнул головой.
— Ты же знаешь, Стив, я должен был задать такой вопрос. Но раз ты это сделал сам и к тому же принимал только глюкозу… Хорошо. Будем ждать контрольного анализа. Хотя, честно говоря, шансов на благополучный исход очень мало… Почти нет… Ты сделал очень большую ошибку, Стив. Может быть, самую большую ошибку в твоей жизни. Или… или тебя очень подло предали…
Фирменный галстук с эмблемой гонки сбился на сторону — он всегда был сбитым на сторону у этого аккуратного до пунктуальности человека. И мистер Арнот, словно ему было душно, поправил галстук привычным движением.
— Все уже знают о допинге? — сглотнув слюну, спросил Стив.
— Конечно. Ты же знаешь, в гонке трудно что-либо скрыть.
— Но это значит… — Стив поднял руку, в которой была зажата золотая медаль с пурпурной лентой, безжизненно висевшей вдоль ноги, — она — не моя?!
Мистер Арнот смотрел на парня, которого горе старило на глазах, на парня, который даже лёжа на массажном столе не расставался с заветным куском металла, доставшимся ему такой дорогой ценой. Медаль даже после того, как он завоевал её, продолжала испытывать гонщика на прочность.
Тёмные полукруги под глазами Стива, казалось, проступили только сейчас. Лихорадочный румянец нервного возбуждения потух, будто на лампу дунул сухой горный ветер. Мистер Арнот помедлил с ответом.
— До того, как придёт окончательный анализ, она ещё твоя, парень.
Когда дверь массажной захлопнулась за ним, Стив вдруг с ужасом подумал, что ему предстоит самое страшное — вот так же, как комиссар, выйти из массажной в общий зал. Устроители гонки в целях экономии средств разместили команды в огромном зале общежития духовного колледжа. Кровати стояли в зале так тесно одна к другой, как будто даже этим должны были воспитывать у будущих пасторов единство мнений и общую верность господу богу. Стив попятился к столу и взобрался на него с ногами.
«Нет… Нет… Я не могу выйти в этот зал! Ведь все сразу уставятся на меня! Уставятся, как на вора, укравшего у них победу и эту… — Он поднял к лицу ладонь с жёлтым кружком, ставшим сразу же холодным и бесполезным, — вот эту медаль…»