Живущие в ночи. Чрезвычайное положение
Шрифт:
— Методы борьбы должны меняться. То, что годилось вчера, может оказаться неподходящим сегодня.
— В какой-то степени ты прав.
— Чего надеются добиться люди, подобные Джастину? Жалости со стороны властей предержащих?
— Я этого не знаю.
— Их надо бить по самому больному месту. По их карману, а не по совести.
— Пожалуй, ты прав. Но когда я увидел Джастина в наручниках, у меня что-то перевернулось внутри. Хотя толком и не могу объяснить, что я испытал при этом.
В октябре вспыхнули волнения в Порт-Элизабет. В Нью-Брайтоне белый полицейский пытался
В ноябре полиция прибегла к силе в Ист-Лондоне. Участникам религиозного собрания было приказано немедленно разойтись. Приказ полиции остался без внимания, и тогда в ход были пущены дубинки. Многим африканцам раскроили черепа. Это переполнило чашу терпения. Возмущенная толпа напала на белую монахиню, которая посвятила себя многолетнему служению африканцам в Ист-Лондоне, и убила ее.
Эндрю понимал бессмысленность своей затеи и тем не менее подал заявление с просьбой сохранить за ним место учителя в этой школе на следующий год. Ван Блерк, должно быть, охарактеризовал его начальству как активного агитатора, потому что в полученном на заявление ответе говорилось, что, к сожалению, его должность уже занята. Позже он узнал, что вместо него взяли студента университета без диплома. Эндрю оказался в тяжелом положении, но тут на помощь пришел Эйб.
— У нас в школе есть вакансия учителя английского языка и истории в старших классах.
— Чудесно.
— Мы с Альтманом рекомендовали тебя.
— Разумеется, иначе и не могло быть. Альтман работает в одной школе с тобой. Как поживает старик?
— Как всегда. Кстати, у нас директор — человек здравомыслящий.
— Этого не скажешь о дорогом ван Блерке. Так кто же твой босс?
— Де Ягер.
— А, теперь я вспомнил. Можешь ему сказать, что у меня десятилетний стаж. Год работы у ван Блерка стоит десяти в любом другом месте. Интересно, будет мой любящий шеф скучать обо мне?
Ван Блерк был чрезвычайно рад расстаться с Эндрю и на будущее решил комплектовать штат учителей за счет покладистых и далеких от политики студентов последнего курса.
Глава восьмая
В апреле 1953 года состоялись очередные всеобщие выборы. К участию в голосовании были допущены только белые и — в порядке исключения — цветное население мужского пола в Капской провинции. На этот раз Националистической партии удалось увеличить количество мест в ассамблее до девяноста четырех, и, захватив обе палаты, она фактически избавилась от серьезной оппозиции (В парламенте.
И снова последовала целая серия законов. Закон «Об общественной безопасности». Генерал-губернатор может в любое время объявить чрезвычайное положение в какой-нибудь области или по всей стране. Чрезвычайное положение без каких-либо дополнительных объявлений может существовать в течение целого года. Закон «О разделении различных средств
Эндрю был счастлив очутиться в стеенбергской средней школе вместе с Эйбом и Альтманом. Последний преподавал в младших классах и был вполне доволен своей новой должностью ассистента учителя младших классов. М-р Ягер оказался отличным человеком, отзывчивым, тактичным и не очень дотошным. Если у него и был какой-нибудь недостаток, то это излишняя набожность. Иногда на общих молебнах он читал молитву более получаса, обращаясь к ученикам и к богу на обоих государственных языках страны — на английском и африкаанс. И все же это было бесконечно лучше, чем ван Блерк и Тирвлай. Жизнь потекла приятно и размеренно. После общего молебна — урок закона божьего и еще три урока. Потом большой перерыв на обед, снова три урока — и вместе с Эйбом домой. Чаще всего их подбрасывал на машине Де Ягер, живший недалеко от Солт-ривер, а иногда они ехали на поезде от Стеенберга до Кейптауна и оттуда на автобусе в Уолмер-Эстейт.
Поездка на поезде, в общем-то, была утомительной, и они обычно коротали время за чтением книг и газет. Но однажды произошло событие, которое внесло разнообразие в эти скучные поездки.
Был один из тех великолепных, напоенных ароматом теплых дней, которые случаются в южных предместьях Кейптауна в сентябре, задолго до рождественской жары, когда люди быстро устают и легко раздражаются. Де Ягер предупредил Эндрю и Эйба, что задержится в школе, а это означало, что им придется добираться на поезде.
В железнодорожной кассе, как обычно, было два окошка — одно для белых, другое для цветных, о чем красноречиво свидетельствовала висевшая над ним табличка с надписью «Только для неевропейцев». Окно для цветных, обращенное на юго-восток, было у самого полотна железной дороги, а потому открыто копоти, в то время как окошечко с табличкой «Только для белых» выходило в аккуратный, хотя и скромно обставленный зал ожидания. Эйб закатил свои зеленые глаза и с притворным отчаянием сказал:
— Как трудно быть небелым!
— Я не понимаю, почему ты должен жаловаться, — возразил Эндрю. — Если бы ты чуть-чуть постарался, то мог бы свободно сойти за белого.
— Во всем виновата моя мать. Нельзя же винить меня за мои очаровательные веснушки и роскошные светлые кудри.
Друзья встали в очередь к окошку для небелых. За последнее время им неоднократно приходилось слышать от учеников жалобы на нового кассира. По-видимому, ко всем цветным он относился с абсолютным презрением. На железнодорожном расписании на станции кто-то карандашом написал: «О белая горила! Цветным билеты не швыряй, как собакам».