Живущие в ночи. Чрезвычайное положение

Рив Ричард

— Ну и что же?

— Да так, какую-то околесицу несли, я толком и не понял. Даже о политике как-то смешно говорили. Не так, как мы. Они, кажется, вовсю веселятся.

— Любовные штучки? — небрежно бросил Найду.

Вопрос поставил Дики в тупик.

— Нет, они не брали друг друга за руку, не обнимались и не целовались, ничего такого не было, и про любовь не говорили, а что-то между ними все же есть. Это я не сразу заметил, потом.

— А сначала что было?

— Я же сказал, они спустились вниз, и она накормила его ужином. Держалась она с ним так, как и все мы. Потом они стали спорить. — Дики заметил, как Найду изменился

в лице. — Не так, как мы спорим, а как белые. Когда я работал в гостинице в Дурбане, мне приходилось видеть: без оскорблений, без крика, тихо, но сразу ясно, что ссорятся. Ну, вы знаете, как это обычно бывает: мрачные, с натянутым выражением лица…

— О чем они спорили?

— Она рассказывала, как убивали индийцев. Знаете…

— Да. А он стал возражать?

— Нет, он хотел сказать, что сожалеет, а она не дала и слова вымолвить. Потом рассказала, как мы к ним относимся. И наконец показала свой револьвер, мне даже послышалось, будто она сказала, что очень хочет его убить, но что не станет этого делать. Он взял было у нее из рук револьвер, потом отдал.

— Дальше?

— Они пошли в сад и там продолжали вот так же странно ссориться. Сначала говорили об Африке, и о цветном барьере, и об индийцах, а потом началась эта чудная тарабарщина: «Я да мой народ», «Вы да ваш народ», потом о смерти, о рождении и почему люди борются. Они так и сыпали английскими словами. Я горжусь мисс Ди, она не давала ему спуску! Но этот маленький кафр, скажу вам, хороший перец! — Укоризненный взгляд Найду заставил Дики спохватиться. С униженным видом он принялся оправдываться: — Простите, Сэмми, простите меня. Нечаянно вырвалось. — Потом изобразил заискивающую улыбку, — Держу пари, между собой они все равно называют нас обгорелыми головешками и кули.

Но его вид и просительный тон не возымели действия.

— Слушай, Дики, — холодно сказал Найду, — если я еще раз услышу это слово, ты снова отправишься на сахарные плантации, понял?

— Понял, Сэмми, понял!

— Так. Что же было дальше?

— Ничего. Эта забавная перепалка не прекращалась, и я понял лишь одно — они разговаривали ласково и нежно, как влюбленные. Потом они замолчали и с тех пор сидят вот так.

— И долго они молчат?

— По-моему, долго. Может, десять, а может, двадцать минут.

Некоторое время Сэмми Найду стоял в раздумье; его круглое черное лицо было спокойно и бесстрастно, большие руки засунуты глубоко в карманы темно-синего саржевого пиджака. Огромный, уверенный в себе, он был подобен утесу. Старшая из женщин внимательно посмотрела на него и заметила, что его лиловые губы словно припудрены пеплом, а глаза воспалены. Она вспомнила, что уже не раз бывало, когда он вот в таком же виде появлялся здесь поздно ночью, и доктор всегда требовал, чтобы прежде всего он поел.

— Вы хотите есть, мистер Найду?

Найду, казалось, угадал ее мысли и улыбнулся:

— Ты заменила доктора, Кисси.

— Доктор говорит, что вы очень ценный для нас человек, мистер Найду, поэтому мы должны о вас хорошенько заботиться.

— Все люди ценные, Кисси.

Кисси, казалось, хотела возразить, но передумала.

— Садитесь, мистер Найду, я что-нибудь разогрею для вас.

— Попозже, — сказал Найду. Затем его лицо расплылось в доброй, благодарной улыбке. — Я скоро вернусь, а ты пока подогрей, хорошо?

Кисси так и засветилась:

— Вас будет ждать горячая и вкусная еда, мистер Найду.

«Так

вот какие чувства пробудил он в Ди, — думал Найду, уходя из кухни. — Но Ди не из простых доверчивых индийских женщин, чтобы смотреть на него так, как смотрит на меня Кисси. Что же случилось? Может быть, Дики Наяккар просто дал волю фантазии? Но Дики — серьезный и надежный человек».

На этот раз Сэмми Найду сделал так, чтобы они заметили его приближение. Он кашлянул, постучал по столу, хлопнув стеклянной дверью. И когда подошел к ним, оба тотчас поднялись со своих мест. Царившая здесь ранее атмосфера рассеялась. Но Ди казалась несколько смущенной, будто ее застали за каким-то неподобающим занятием.

— Извините, что я так поздно, — сказал Найду, обращаясь к Ди. Затем подошел к Нкоси и протянул ему руку: — Как чувствуете себя?

— Отлично, — пробормотал Нкоси.

«Да, — подумал Найду, — это видно по тебе».

— Есть какие-нибудь вести от доктора?

— Он звонил сегодня вечером, — сказала Ди.

— Все в порядке?

— Да, но нам не удалось поговорить, послышался щелчок.

— Они подслушивают наши разговоры, — пояснил Найду. — Это теперь в порядке вещей. Только они еще не знают, что, когда подключаются, раздается слабый щелчок. — И он снова обратился к. Ди: — Когда доктор возвращается?

— Завтра вечером.

— А как насчет меня? — поинтересовался Нкоси. — Когда я смогу уехать?

— Вы что-нибудь ему говорили? — осведомился Найду.

— Нет, — ответила Ди.

Она взглянула в лицо Нкоси, и Найду стало ясно, что они понимают друг друга без слов.

— Пойдемте-ка лучше в дом, — предложил Найду.

Ди молча пошла вперед. Глядя, как она идет, припадая на больную ногу, Найду усомнился было, в своих предположениях. Африканцы, все без исключения, даже, такие рафинированные и образованные, как этот парень, питают инстинктивное, глубоко укоренившееся, традиционное отвращение ко всякого рода физическим недостаткам. В былые времена они убивали калек, а сейчас, не имея на то права, просто презирают их…

Ди поднялась по лестнице, повернула направо и открыла дверь. Она включила свет, и. мужчины вслед за ней вошли в просторную комнату. Все стены, за, исключением оконного проема, от пола до потолка были заставлены полками. Небольшая часть книг находилась под стеклом, остальные были размещены на простых деревянных стеллажах. У окна стоял большой письменный стол красного дерева. Здесь был еще огромный диван, обитый коричневой кожей, и три массивных кресла — с такой же обивкой. В этой теплой, уютной комнате, где преобладали коричневые тона, чувствовался легкий запах пыли, который исходит о г книг в жарких странах. Подставка с множеством различных трубок, едва уловимый запах трубочного табака, столь отличный от аромата сигарет, — все свидетельствовало о том, что здесь мужское царство.

Найду прикрыл за собой дверь и запер ее на ключ.

— Это любимая комната доктора, — сказал он. — Здесь всегда тихо, так что можно спокойно почитать и подумать.

— Подальше от женщин, — сухо добавила Ди.

Нкоси заметил, как в глазах Найду вспыхнул огонек. Он с нетерпением, хотя и без тревоги, ждал, что ему скажет Найду. Найду обошел вокруг стола и сел в кресло доктора. Ди Нанкху примостилась на диване, и Нкоси заметил, что она инстинктивно поджала больную ногу. Он выбрал себе кресло поближе к письменному столу, устроился поудобнее и приготовился слушать.