Живущие в сетях
Шрифт:
– Говорили только, что учатся в университете.
– Серега, ну нельзя же быть таким беспечным! Приводишь первых встречных домой. Так и до беды недолго. Подсыплют снотворного или отравы какой-нибудь, обчистят хату, хорошо, если вообще очухаешься. Или просто наградят заразой.
– Волков бояться – в лес не ходить. Ты же знаешь, это у меня самопроизвольно получается. Я, как ценитель прекрасного, когда вижу завлекательную фигурку, обо всем другом забываю. Я же человек искусства, мне нужны эмоции, а что в этом плане может быть лучше любви?
– Настоящее искусство порождается чувствами возвышенными или хотя бы неразделенной
– Ладно, не учи ученого. Как там у Фоменко: «Любовь приходит и уходит, а женщин хочется всегда!» Ха-ха. Да ведь ты тоже, кажется, любитель клубнички?
– Вот именно, что любитель, а не хренов профессионал, как ты, который готов залезть на все, что шевелится. Я, пока с женщиной поближе не познакомлюсь, не узнаю получше, в постель ее не тяну.
– Ну не все же такие предусмотрительные. Просто ты привык думать головой, а я – головкой. – Художник захохотал.
– Будь серьезнее, Пикассо. А что, эти Светы тоже могли взять фотографии?
– Еще как могли. Я их сначала по очереди имел, а только потом мы втроем развлекались. Да и спал я ночью, опять же.
– Значит, и их включаем в список.
– Включай, не включай, толку-то. Все равно мы не знаем, кто они и где их искать.
– Понадобятся, найдем.
– Кстати, Витек. Ты же тоже взял несколько фоток, тебе то они зачем понадобились?
– Как бы тебе попроще-то объяснить? Скажем так, для психологической обработки потенциальных клиентов.
– Это как?
– А так. Вкладываю фотографию эффектной женщины, такой как Танцорова, на видное место в папку с материалами по ЕВС. Листаю и показываю клиенту файлы. Он замечает снимок красивой женщины, задает вопрос. А я ему рассказываю о том, что это случайно оказавшаяся в папке фотография моей знакомой – жены уважаемого человека, который, кстати, приобрел членство в клубе и для себя, и для супруги, и что они этим очень довольны. Срабатывает почти безотказно. Имя широко известной личности, красота женщины, ненавязчивая подача информации о том, какие авторитетные люди участвуют в этом деле, все это помогает будущему члену клуба быстрее принять положительное решение.
– Ну, а куда делись те снимки, которые ты у меня взял?
– Я их положил в свою презентационную папку ЕВС, а ее у меня на несколько дней выпросила Лена Львова. Я перед тем, как явиться к тебе, заехал к ней и забрал папку, но фотографий там уже не было.
– А что она сказала по этому поводу?
– Поведала, что понятия не имеет ни о каких снимках. Мол, папка лежала на столе в офисе, где крутилось море народу.
– А сама она могла взять фотки?
– Конечно, папка-то у нее была.
– Значит, ее тоже следует занести в список подозреваемых лиц.
– Само собой. Тем более, что она тоже эмэлэмщик, еще и со стажем.
– А что мы будем с этим твоим списком подозреваемых делать? В милицию же не понесем? Да и вообще, что делать-то будем?
– Во-первых, постараемся разузнать подробности об убийстве Прокатило и исчезновении его жены. Во-вторых, будем поочередно отрабатывать всех людей, включенных в список, на предмет причастности к этому делу.
– А с чего начнем?
– Я сейчас смотаюсь домой переодеться, потом направлюсь в областное УВД и постараюсь там выудить интересующую нас информацию. Затем заскочу на телестудию, сюжет показывали по каналу нашей телекомпании
– Да если кто из них и взял фотки, что, так сразу и признается?
– Ну, возможно, как-то подозрительно отреагирует на вопросы, заволнуется, что ли.
– Может, мы тогда лучше вместе этим займемся? Я же все-таки живописец, а не психолог. Это ты у нас на досуге психологией увлекаешься.
– Хорошо, будь, по-твоему. Действительно, одна голова хорошо, а две лучше. Я смотаюсь в управление и на телевидение, переговорю. Потом позвоню тебе на мобилу, и мы решим, как дальше действовать. – Адвокат залпом допил успевший остыть кофе, встал из кресла и решительно прошел в коридор.
Хозяин квартиры проводил его до входных дверей, и, открывая их, неуверенно произнес:
– Слушай, Витек. Ведь нас никто не побеспокоил по этому поводу. Может, все-таки положим на это дело, сам знаешь что, и просто смотаемся на время куда-нибудь подальше? Хотя бы в Варшаву, у меня там второе логово, поживем недельку-другую, а там глядишь, вся эта суета и уляжется. Глядишь, о нас никто и не вспомнит. А?
– Слушай ты, живописец, а точнее, пока живой писец. Если не хочешь, чтобы этот самый «писец» наступил, нужно что-то делать. Ну, чувствую я, что мимо нас эта телега не протарахтит, а обязательно постарается нас переехать. А я хочу сам на нее взобраться, да еще и порулить. Нужно действовать, пока все спокойно и есть такая возможность. Так что, до встречи, Пикассо. Чешите грудь у пьяного ежика и ждите моего звонка. – Смуров переступил порог квартиры и стал спускаться по выщербленной лестнице. Из-за закрывшейся за ним двери раздался приглушенный лай зазевавшегося лохматого сторожа. Выйдя из подъезда, Виктор подошел к своей машине, и уже стал открывать дверку, как вдруг из висящего на поясе чехла с мобильным телефоном «Алкател» послышались пронзительные звуки, отдаленно напоминающие одну из фуг Баха. Адвокат вынул аппарат из чехла и, поколдовав кнопками, произнес: «Ага, вот и Лена Львовна, легка на помине». Приложив трубку к уху, он услышал звонкий женский голос: «Виктор Олегович. Это Львова. Вы меня сегодня спрашивали про фотографии, так я вспомнила, действительно, в вашей папке была фотография молодой женщины, и, знаете, точно такой же снимок я только что видела у Петра Петровича Падвы».
Глава 3
Чтобы решить задачу с двумя неизвестными,
нужно хорошо соображать, а еще лучше -
хорошо сообразить на троих.
О. Буревший
Смуров сидел в кабинете заместителя начальника областного управления внутренних дел с совершенно неподходящей к суровому милицейскому облику фамилией Заяц. Достав из глубины окрашенного в ядовито-желтый цвет сейфа плитку шоколада, початую бутылку коньяка и две объемистые стеклянные рюмки на тоненьких ножках, хозяин кабинета одним выверенным движением плеснул граммов по пятьдесят в каждую, затем разорвал обертку шоколада и короткими, словно обрубленными, пальцами разломил его на дольки.