Живущий в ночи
Шрифт:
Эти странные слова заставили преподобного Тома отшатнуться. Он прижался спиной к стене и закрыл лицо руками. Плакал ли он? Возможно. Точно сказать не могу.
– Представь себе симпатичное лицо своей сестрички, – прошипел Пинн. – Теперь представь: выстрел, и ее кости крошатся, разъезжаются, а потом верхняя часть черепа разлетается в разные стороны кровавыми ошметками.
Он задрал пистолет вверх и выстрелил в потолок. Оказалось, что ствол оружия был таким длинным из-за навинченного на него глушителя. Поэтому вместо оглушительного грохота в подземелье раздался лишь тихий хлопок, будто кто-то ударил
В то же мгновение, громко клацнув, пуля ударила в прямоугольный металлический плафон, висевший на четырех цепях прямо над головой похоронщика. Флуоресцентная лампа, однако, не разбилась, а лишь заметалась на длинных цепях, к которым была подвешена. Ледяное лезвие света летало по комнате, как яркое лезвие косы, выписывая широкие круги на полу подземелья.
Пинн не двигался, но его долговязая тень, напоминавшая, как и ее хозяин, пугало, присоединилась к дикому танцу, который в ритмичном качании лампы исполняли другие тени, летавшие по комнате, словно черные дрозды.
Звенья пляшущих и подпрыгивающих цепей терлись друг о друга и звякали. Так могли бы звенеть в маленькие колокольчики мальчики-служки с глазами ящериц и в пропитанных кровью хитонах, прислуживая на дьявольской мессе.
Пинн засунул пистолет в кобуру. Сатанинская музыка и пляшущие тени, похоже, привели его в возбуждение. Он вдруг издал нечеловеческий вопль – дикий вопль безумца, похожий на ноту из кошачьего концерта. Такие порой будят вас по ночам и заставляют гадать, глотка какого существа способна издавать подобные звуки. После того как с губ могильщика вместе с брызгами слюны сорвался этот чудовищный вопль, он вдруг нанес обоими кулаками два удара в живот отцу Тому.
Торопливо выйдя из-за играющего на лютне ангела, я попытался вытащить из кармана «глок», но он зацепился за подкладку и никак не хотел вылезать.
От боли священник сложился пополам, а Пинн сплел кисти рук и со страшной силой ударил отца Тома по шее чуть ниже затылка. Священник рухнул на пол, а мне наконец удалось извлечь из кармана оружие.
Не успокоившись на этом, Пинн ударил священника ногой по ребрам. Я включил луч лазерного прицела. Между острыми лопатками могильщика возникла смертоносная красная точка, и я уже был готов крикнуть: «Довольно!», но в этот момент долговязый подонок отступил от поверженного священника.
Я так и не открыл рта, а Пинн, обращаясь к распростертому на полу отцу Тому, проговорил:
– Если ты не помощник, то значит – помеха, и если не способен стать частью будущего, то – прочь с дороги!
Эта фраза прозвучала заключительным аккордом. Я выключил лазерный прицел и снова спрятался за ангела с лютней. Это оказалось весьма своевременным, поскольку в тот же самый момент могильщик отвернулся от отца Тома. Меня он не заметил.
Под сатанинское дребезжание цепей Джесси Пинн пошел обратно тем же путем, каким явился сюда, и казалось, что звенящие, скрежещущие звуки исходят из него, а не сверху, будто внутри этого угловатого долговязого тела копошилась металлическая саранча. Тень Пинна совершила несколько прыжков впереди него, а затем, когда он прошел под качавшейся лампой, оказалась сзади, сливаясь с другими тенями, и под конец, переломившись пополам, исчезла за прямоугольным изгибом комнаты.
Я сунул «глок» обратно в карман.
По-прежнему
Я раздумывал, не подойти ли к священнику, чтобы посмотреть, насколько серьезны нанесенные ему повреждения, и заодно попытаться выяснить, что означала сцена, свидетелем которой я стал. Однако, поразмыслив, я решил не обнаруживать своего присутствия и остался там, где стоял.
По логике вещей, враг Джесси Пинна должен быть моим другом, но я не считал возможным в одночасье довериться святому отцу. Пусть могильщик и священник были противниками, но они оба являлись участниками некоей загадочной, сложной и к тому же преступной игры, о которой я не имел ни малейшего представления вплоть до сегодняшнего вечера, а значит, имели гораздо больше общего друг с другом, нежели со мной. Поэтому я бы не удивился, если бы при виде меня отец Том стал бы вопить и звать на подмогу ушедшего Джесси Пинна и тот немедленно прибежал бы обратно – с развевающимися полами черного пальто и нечеловеческим воплем, летящим из раззявленного рта.
Кроме того, было очевидным, что Пинн и его сообщники держат в заложницах сестру священника. Наложив на нее лапу, они получили и рычаг, и точку опоры для того, чтобы вертеть преподобным, как им вздумается. Я же не имел возможности влиять на него.
Леденящая кровь мелодия звенящих цепей постепенно сходила на нет, а круги, которые выписывало на полу лезвие белого света, становились все уже.
Без причитаний, не издав даже слабого стона, священник поднялся на ноги, а затем заставил себя встать в полный рост. От боли он был не в состоянии держаться прямо. Согнувшись наподобие обезьяны, утратив любое сходство с актером-комиком и цепляясь правой рукой за поручень лестницы, пастор с видимым трудом стал подниматься по скрипучим ступеням, ведущим в церковь.
Добравшись до верха, он непременно выключит свет, и тогда здесь наступит такая кромешная темнота, в которой не сумеет сориентироваться сама святая Бернадетта – чудесная провидица из Лурда. Пора уходить.
Перед тем как двинуться в обратный путь, вновь пробираясь между высокими – с меня, а то и выше ростом – гипсовыми фигурами, я посмотрел в глаза ангелу с лютней, за которым прятался все это время, и увидел, что они – синего цвета, совсем как мои. Тогда я внимательно всмотрелся в его гипсовое, покрытое лаком лицо. Несмотря на сумрак, сомнений быть не могло: мы с ним были похожи как две капли воды.
Я был парализован этим сверхъестественным сходством. Как могло случиться, что в пыльном церковном подвале меня поджидал ангел с лицом Кристофера Сноу? Я нечасто видел себя при свете, но в мозгу у меня накрепко отпечаталось мое отражение в зеркалах моей сумеречной комнаты, а здесь царил такой же полумрак. Это был я – вне всяких сомнений. Облагороженный, приукрашенный, но – я.
После того, что я увидел в гараже, и всех последующих событий каждая мелочь казалась мне наполненной каким-то тайным смыслом. Я уже не мог тешить себя надеждами на случайность совпадений. Куда бы ни упал мой взгляд, отовсюду вытекал медленный, вязкий поток чего-то жуткого и сверхъестественного.