Живущий в ночи
Шрифт:
– Я сижу в Жизньдерьмовом сквере.
– А мне-то что до того!
– С тех пор как мы с тобой виделись, у меня произошло много неприятностей.
– Это все соус из куриных такос, – сказал Бобби.
– Я не могу говорить об этом по телефону.
– Вот и чудесно.
– Я беспокоюсь за тебя.
– Как мило с твоей стороны!
– Тебе грозит серьезная опасность, Бобби.
– Я почистил зубы, мамочка, честное слово.
Орсон удивленно фыркнул. Сам он этого никогда
– Ты окончательно проснулся? – спросил я Бобби.
– Нет.
– Готов поспорить, что ты вообще не спал.
В трубке повисла тишина, а затем Бобби проговорил:
– Дело в том, что после твоего ухода всю ночь показывают довольно страшное кино.
– «Планету обезьян»? – предположил я.
– На круговом стереоскопическом экране.
– Что они делают?
– Обычные обезьяньи штучки.
– Ничего угрожающего?
– Они считают, что очень умны. Сейчас одна из них выдрючивается за моим окном. У меня такое чувство, что они хотят довести меня до белого каления и выманить из дома.
– Не выходи, – испуганно сказал я.
– Я же не кретин, – обиженно ответил мой друг.
– Извини.
– Я засранец.
– Вот это верно.
– Между кретином и засранцем – огромная разница.
– Мне об этом известно.
– Сомневаюсь.
– Ружье при тебе?
– Господи, Сноу, я же сказал тебе, что я не кретин.
– Если мы продержимся на этой волне до рассвета, то, думаю, окажемся в безопасности до завтрашнего вечера.
– Они уже на крыше.
– И что делают?
– Не знаю. – Бобби умолк и прислушался. – Там по крайней мере две из них. Бегают взад и вперед. Наверное, ищут путь в дом.
Орсон спрыгнул с лавки и настороженно замер, подняв одно ухо и внимательно вслушиваясь в слова Бобби. Вся его поза выражала неподдельную тревогу. Он уже не пытался изображать из себя обычную собаку.
– А они могут каким-нибудь образом проникнуть в дом? – спросил я.
– В ванной и кухне есть воздуховоды, но они недостаточно широки даже для этих сволочей.
Как ни странно, хотя в коттедже существовали все мыслимые удобства, в нем не было камина. Наверное, по мнению Корки Коллинза – бывшего Тоширо Тагавы, каменное нутро и жесткие кирпичи камина в отличие от огромной ванны с теплой водой не являлись идеальным местом для того, чтобы расслабляться в обществе двух обнаженных девиц с пляжа. Благодаря его однобокой порочной фантазии обезьяны теперь не имели возможности проникнуть в дом через дымоход.
– До рассвета мне предстоит сделать еще кое-какую работу в духе Нэнси Дрю.
– Ну и как? Получается? – поинтересовался Бобби.
– Я просто гений в этом деле. Скоро утро. Я проведу весь день в доме Саши, а вечером мы приедем
– Хочешь сказать, что мне снова придется стряпать ужин?
– Мы привезем с собой пиццу. Послушай, я уверен, что нас собираются прикончить. По крайней мере одного из нас. И единственный способ этого избежать – держаться вместе. Постарайся отоспаться днем. Завтрашняя ночь может оказаться весьма напряженной. Как бы нам в штаны не наложить.
– Значит, ты уже научился управляться со всем этим?
– Управляться с этим невозможно.
– В отличие от Нэнси Дрю ты не очень-то оптимистичен.
Я больше не собирался ему врать. Ни ему, ни Орсону, ни Саше.
– Из этой ситуации нет выхода. Это невозможно как-нибудь остановить или повернуть вспять. Что бы здесь ни происходило, нам придется жить с этим до конца своих дней. Но, может быть, нам повезет и мы сможем найти способ проехаться на этой волне, хотя она, сволочь, действительно здоровенная и страшная.
Помолчав, Бобби спросил:
– Что стряслось, братишка?
– Разве я тебе только что не сказал?
– Сказал, но не все.
– Всего по телефону не скажешь.
– Я не имею в виду подробности. Я имею в виду тебя.
Орсон положил голову мне на колени, словно полагая, что, погладив его по голове и почесав между ушами, я немного успокоюсь. Так и случилось. Это всегда срабатывает. Хорошая собака является гораздо лучшим лекарством от стресса и печали, нежели валиум.
– Ты делаешь вид, что тебе не страшно, но тебе страшно, – констатировал Бобби.
– Боб Фрейд, незаконный внук Зигмунда.
– Ложитесь на кушетку, пациент.
Гладя шерсть Орсона в попытке успокоить свои нервы, я вздохнул и сказал:
– В общем, насколько я понял, все сводится к тому, что моя мама уничтожила мир.
– Звучит впечатляюще.
– Правда?
– Этими своими научными штучками?
– Генетика.
– Помнишь, я говорил тебе об опасности стремления оставить след на земле?
– Мне кажется, в данном случае все обстояло гораздо хуже. Я думаю, поначалу она всего лишь пыталась найти способ помочь мне.
– Ага, устроив конец мира?
– Того мира, каким мы его знаем, – проговорил я, припомнив слова Рузвельта Фроста.
– Как-то раз мамуля, повязав платок, испекла сынуле с ядом пирожок.
Мне не удалось удержаться от смеха.
– Ну что бы я без тебя делал, братишка!
– Я лишь один раз сделал для тебя стоящую вещь.
– Какую именно?
– Научил тебя видеть перспективу.
– Да, – согласился я, – научил меня различать, что имеет значение, а что – нет.
– Большинство вещей – не имеет, – напомнил Бобби.