Живые и мертвые
Шрифт:
Далеко-далеко, в Витарне, другая баньши, Сейинхе, Песнь Ночи, точно так же ходит по ночам разбойничать в поисках крови. Кто знает, как она там? Конечно, Реннар Справедливый с некоторых пор запретил охоту на баньши в своем королевстве, да только ночной промысел баньши от этого безопасней не стал.
Зерван повернулся к Каттэйле – та стояла на том же месте, держа в руках по кинжалу и поставив лампу на землю позади и сбоку от себя – трюк опытного бойца.
– Пронесло. Мы можем идти дальше.
– Ловко
– Да какой там маг, – отмахнулся он, – просто зазубрил несколько заклинаний…
«За столько лет только идиот не выучил бы», – добавил про себя.
– Так это были баньши? Я думала, они призраки…
– Байки. Баньши – это упрощенное слово баэннши, что на языке эльфов значит «дитя ночи». Проще говоря, вампир-эльф.
– Откуда вы это знаете?
– Вы забыли, что я охотник?
Каттэйла недоверчиво хмыкнула:
– Охотник, беседующий с теми, на кого, по идее, должен охотиться? У вас концы с концами не сходятся.
Вампир беззвучно ругнулся. Эта девчонка ох как не проста. Умна и наблюдательна, за словом в карман не лезет.
– Скажем так, я охочусь не на всех подряд. Я немного знаком с некоторыми так называемыми чудовищами и знаю, кто из них действительно мерзкая тварь, а кто нет. И не считаю, что баньши следует истреблять. Видите ли, эльфы, как и люди, могут заразиться вампиризмом через укус. Но сами уже не могут заразить никого. Не знаю, почему так, но это факт.
– Но они все равно пьют человеческую кровь!
– Но в отличие от вампиров-людей, никогда не засасывают жертву насмерть – тогда они будут считаться проклятыми среди эльфов. А что пьют кровь… им же тоже надо жить. Они и сами жертвы людей – так кому, как не людям, расплачиваться за это некоторым количеством крови?
– И это я слышу от охотника, – улыбнулась Каттэйла. – А что за слова вы говорили?
– Эльфы-вампиры приветствуют других эльфов пожеланием мирной ночи. Если поприветствовать так встреченного баньши, он подумает, что вы тоже вампир.
– Умно, – одобрила девушка, – так можно обманывать их…
– Не совсем. Как я уже говорил, проклятие вампиризма приходит к эльфам от вампиров-людей. И потому никого баньши так не ненавидят, как их. Вы сами видели реакцию на мои слова. Назвались вампиром – будьте готовы сражаться насмерть. Так что обычно разумнее не сопротивляться и потерять немного крови, а пытаться обмануть можно, только если вы в состоянии дать отпор эльфу-вампиру.
Каттэйла некоторое время молча шагала рядом, обдумывая услышанное, затем спросила:
– Так вы довольно известны среди эльфов? Она вас как-то по-особенному назвала… И кто такая Тальдира?
– Верно. Я с ними предпочитаю дружить, и они меня хорошо знают… хоть и не все, как вы заметили. Даже прозвище вот дали. А Тальдира… Тальдира – мой смертельный
– Разумеется, – деликатно согласилась девушка и сменила тему: – Вы слышали о том, что в орочьих степях видели дракона?
Зерван едва заметно скривился. Городская леди, безусловно, купилась бы на его басни. Поверила ли Каттэйла? Вряд ли, ох вряд ли. Знает ли о том, что Зерувиэль – прозвище все того же да Ксанкара, о котором она наслышана? Возможно. Что ж, можно считать, что маскараду пришел конец. Интересно, сообщит ли девушка о нем страже в Морхолте? Не исключено, редкому человеку свойственна благодарность.
Что хуже всего, Каттэйла и сама может быть одним из охотников, идущих по его, Зервана, следу. Зиборн наверняка подрядил десятки их, и эта голодная до золота братия запросто может работать вместе: награды, принеси они голову вампира Зиборну, хватит на всех. Да, все очень даже сходится: отсутствие страха, замаскированное под неосведомленность городской простушки, может проистекать из знания того, что баньши не опасны для жизни, если не сопротивляться им, а он, Зерван да Ксанкар, не причинит вреда женщине без необходимости, даже если будет знать, что это охотница.
Проклятье, неужели эта продувная бестия, прикинувшаяся пушистой комнатной кошечкой, уже просчитала своего спутника и теперь бессовестно использует против него его же слабости?
Лес закончился, сменившись засеянными полями, вдали показались огни на стенах Морхолта. Отсюда не больше шестидесяти верст напрямик до многолюдного блистательного Эрнхолдкипа – столицы Эренгарда. Надежнее укрытия не придумать: лист лучше прятать в лесу, а человека – в таком муравейнике, как Эрнхолдкип. Тем более что уж куда-куда, а в город людей Тальдире нет пути: побрезгует, сука.
Ворота города заперты, у калитки стоит четверка стражников. Точнее, стоит один, остальные режутся в кости, рассевшись вокруг пивной бочки. Если за этим занятием их застукает сержант, подумалось вампиру… Хотя – не застукает. Время-то далеко за полночь, дрыхнет сержант в караулке. Расслабились солдаты и сержанты в самом сердце Эренгарда, страна уж двадцать лет как настоящей войны не знает, а у самой столицы вражеский сапог три столетия не ступал. Но если права Каттэйла насчет реваншистских настроений Саргона Телмарского – все может измениться, в ближайшее время к тому же.
Стражник у ворот молча махнул рукой в сторону калитки, ни о чем не спросив – ни кто такие, ни зачем в город пожаловали, да еще ночью и пешком. Хотя он-то люду всякого навидался, должно быть, так что женщина в теплом плаще в сопровождении мужчины в добротной куртке, притом у обоих аристократические черты лица – не самые подозрительные субъекты. К тому же таким вопрос задай – оскорбятся как пить дать. Даром что бедны, словно мыши храмовые, а гонору у благородных всегда в достатке. Нужны ли простому стражнику неприятности?