Живые и взрослые
Шрифт:
До начала линейки остается всего несколько минут, и Марина, надеясь, что пятнашек уже заперли во дворе, — вихрем мчится мимо забора. Но когда «пятнашка» почти остается позади, раздается свист, и что-то небольно, но ощутимо толкает Марину в плечо. Не останавливаясь, она оборачивается: над досками мелькает коротко стриженный затылок.
«Наверное, Вадик, — со злостью думает Марина. — Первый заводила и мелкий пакостник. Ну ничего, увидимся еще!»
На бегу Марина грозит забору кулаком и мчится дальше.
До начала линейки остается две
Гоша, конечно, никаких Марининых джинсов не заметил, зато Лева сразу восторженно присвистнул:
— Клевые. Оттуда?
— Ага.
Лева кивает: он так и думал.
— Ой, как Петрова вырядилась, — говорит Оля Ступина, скривив хорошенькое личико первой ученицы, старосты и любимицы Рыбы, — наших вещей ей недостаточно, ей мертвые подавай.
— Да тебе просто завидно, — говорит Марина.
— Ну нет, — вздергивает носик Оля, — я мертвое никогда не надену, ни за что. Те, кто мертвое носит, — те в зомби превращаются.
Это, конечно, глупость. Даже пятиклашки знают, откуда берутся зомби. Точнее, пятиклашки считают, что они знают — потому что на самом деле, как объяснил Павел Васильевич, однозначного ответа на этот вопрос нет даже у ученых. Существует несколько теорий, какая верная — никому не известно. Впрочем, одежда, музыка и кино тут точно ни при чем — когда об этом зашла речь, Павел Васильевич только рассмеялся.
Линейка уже закончилась, и семиклассники потянулись в школу. Марина, в своих мертвых джинсах, старается затеряться в толпе. Главное, чтобы Оля не настучала. На всякий случай Марина показывает ей кулак и делает страшные глаза.
Оля, разумеется, одета как положено: юбка, фартук с голубоватыми кружевами, две косички с огромными бантами, на груди — серебряная звездочка в круге. Вроде такая же, как у всех остальных учеников, — но у Оли она словно специально начищена, словно нарочно выставлена напоказ. Марине даже противно смотреть: можно подумать, Оля в самом деле понимает, что стоит за этим значком. Конечно, на День Победы и майские праздники их староста пафосно читает со сцены правильные стихи о бойцах, погибших, защищая границы звезды, — но Марина ей ни на секунду не верит.
В прошлом году они проходили «Дочь полка» — во время урока Павел Васильевич увлекся, стал вспоминать войну. Марина всегда слушала не отрываясь — а Оля что-то рисовала на вырванной из тетрадки клетчатой страничке, потом сунула в учебник. На перемене Марина подкралась и вытащила: листочек был весь покрыт цветами и принцессами в роскошных нарядах.
Марину тогда передернуло: как можно рисовать такую пошлятину во время рассказа о Великой войне? А еще нос воротит от мертвых джинсов!
Марина сидит у окна, на третьей парте. Весь пятый класс и половину шестого она сидела вместе с Леной Ковалевой, но после Нового года родители Лены получили квартиру в новом микрорайоне, Лена перешла в другую школу, и Марина осталась одна. Если честно, ей это очень нравилось. На свободное
Впрочем, сегодня, кроме учебников, у нее нет других книг — все-таки Первое сентября. Марина достает из сумки дневник, новый учебник химии и чистую тетрадку. Из окна пятого этажа хорошо видны алые и желтые кроны деревьев. Среди них черным прямоугольником — крыша «пятнашки», чуть дальше, за проспектом, теснятся дома (один из них — Маринин), на горизонте средневековой башней — силуэт Министерства по делам Заграничья, одна из пяти городских высоток. Там работает дядя Коля и часто бывает Маринин папа.
— Здравствуйте, дети! — раздается громовой голос.
Это — коронный прием Рыбы: бесшумно войти в класс и тут же оглушить всех приветствием.
— Здравствуйте, Валентина Владимировна! — семиклассники поднимаются.
Другие учителя давно не требуют, чтобы школьники здоровались хором и вставали в начале урока, но Рыба ведет себя, словно они по-прежнему первоклашки.
— Садитесь, — говорит она.
Марина садится и тут же снова утыкается в окно.
— Гляди, кто это? — слышит за спиной Левин шепот.
— Новенькая, что ли? — предполагает Гоша.
В самом деле — у доски, рядом с Рыбой стоит худенькая девочка с двумя тощими, торчащими в стороны косичками. Школьная форма сидит на ней нескладно, в руке она держит портфель из магазина «Мир детей», в другой — матерчатый мешок со сменкой.
Она, наверное, еще не знает, что мешок надо оставлять в раздевалке.
— Это — Вероника Логинова, — говорит Рыба, — она будет учиться в вашем классе. Садись, Вероника.
Вероника растерянно обводит глазами класс и идет к пустующей последней парте.
— Нет, не туда, — новенькая вздрагивает и оборачивается, — на третью парту, к Петровой.
Новенькая подходит к Марининой парте и на мгновение замирает над соседним стулом: на нем по-прежнему лежит сумка.
— Извини, — тихим шепотом говорит она, и Марина ставит сумку на пол.
— Ты чем-то недовольна, Петрова? — спрашивает Рыба.
— Я счастлива, Валентина Владимировна, — не сдержавшись, отвечает Марина.
— Ну, тогда иди к доске, — говорит Рыба, — посмотрим, всё ли ты забыла за лето.
«Ну вот… — думает Марина. — Интересно, будет слышно в соседнем классе, как она разорется, когда увидит мои джинсы?»
2
Лева любит приходить в класс раньше всех: тогда есть время немножко почитать перед уроком. Но сегодня дома Шурка копалась дольше обычного, Лева даже накричал на нее — за что тут же получил от бабушки. Короче, пришлось идти кратчайшей дорогой — мимо «пятнашки». Шурка ныла и говорила, что боится, но Лева уверенно соврал, что пятнашки второклассников не обижают, есть, мол, такой договор — драться только с четвертого класса.