Живые: Мы можем жить среди людей. Мы остаемся свободными. Земля будет принадлежать нам. Мы будем любить всегда
Шрифт:
– Чтоб он сдох, этот Моаг, – пробормотала Таис, встряхивая выстиранные вещи.
Кинула их на металлическую спинку стула и взялась за ручку двери. Повесит после ужина, никуда одежда не денется.
– Я тебе принес кофе и гренков, копуша, – встретил ее Федор.
Он сидел на пороге спальни и что-то высчитывал на своем планшете. Отросшие темно-русые волосы закрывали всю шею и немного загибались по краям. Вообще на базе почти все мальчишки ходили лохматыми: стричь-то их было некому. Нитка укорачивала волосы Вальку, Маша недавно обкромсала Ромика и Вовика, да так неровно, что и смотреть на этих
Федор не подпускал к себе девчонок с ножницами, ходил заросший и лишь изредка сам подстригал волосы – ровнял края и убирал длину.
И Колючий Колька стриг себя сам – очень коротко. Черные волосы после стрижки торчали короткими иголками, потому и звали его Колючкой или Колючим Колькой.
Таис волос не стригла. Заплетала в косички и убирала под бандану. Так было проще и легче. Да и не до модных стрижек теперь стало. Теперь все упиралось только в еду и необходимые вещи.
Тряхнув мокрыми волосами, Таис села на кровать, застеленную коричневым шерстяным одеялом, взяла с табуретки кружку с горячим кофе и почувствовала, как блаженное тепло передается посиневшим пальцам.
– Спасибо тебе за кофе. Устала ужасно и есть хочу.
– Да, давай ешь. Ты же не обедала. – Федор торопливо поднялся, кинул планшет на кровать и присел рядом.
Железные пружины койки обиженно скрипнули, словно возмущаясь тем, что их, таких старых и почтенных, до сих пор беспокоят. Сморщилось толстыми складками одеяло, и Таис вдруг отметила про себя, что Федор уже совсем большой. Но тут она увидела горячие гренки на блестящей нержавеющей тарелке и больше уже ни о чем не думала.
Всего два восхитительно горячих кусочка, поджаристых и ароматных. Они закончились так быстро, что у Таис невольно слезы на глаза навернулись. Ужасно хотелось еще.
Три шоколадных батончика в зелено-синих обертках и маленький пакетик чипсов. Вот и вся еда.
Стараясь жевать как можно медленнее, Таис покосилась на друга и спросила:
– Ты сам ужинал?
– Ужинал, не переживай. Еще когда ты мылась, вместе со всеми.
– Надо завтра опять идти на охоту. Федь, может, к складам полезем, а? Запасов-то совсем не осталось.
– Может, и полезем. – Федька говорил медленно, растягивая слова и постоянно вертя в пальцах тонкую флешку.
От флешки к поясу Федора тянулась цепочка, натертая до блеска. Таис машинально дотронулась до прыгающих звеньев, быстро взглянула в глаза друга, уточнила:
– Меня опять не возьмете?
– И не проси. Это не поход за шоколадом к школьному буфету, сама знаешь.
– Тем более, Федь, я вам пригожусь. Я могу караулить, могу стрелять…
– Ага, стрелять. Из чего, Тай? Из пальца? – Федор добродушно улыбнулся, сунул флешку в карман и вытащил еще один пакетик чипсов. – На вот, припас специально для тебя.
– Я не буду есть твою долю, даже не упрашивай. Тебе тоже надо выжить, как и всем тут.
– Это не моя доля. Мы делили на всех поровну, как всегда, и четыре пакетика оказались лишними. Малькам и тебе.
– Давай поделим? – Таис взялась за шуршащий край и легко разорвала обертку.
– Да ешь уже. У меня, по правде говоря, полно работы. Надо продумать маршрут, по которому будем выводить
– Прошлый раз детки сами не захотели выходить. Это не наша вина.
Федор согласно кивнул головой, поскреб заросший щетиной подбородок. После сказал, не глядя на Таис:
– Мы должны сделать так, чтобы они захотели.
– Да ничего мы не должны! Мы никому ничего не должны! – Злость на мгновение полыхнула горячим, и сдержать ее уже не хватило сил. – Все новенькие – это новые едоки, ты ведь знаешь. Кто их будет кормить, когда тут и самим не хватает? Кто их будет учить, одевать? Это лишняя головная боль, вот что это такое!
– А иначе они умрут, Тай, – невозмутимо ответил Федор и положил планшет на колени.
Его легкие, неторопливые движения были точными и аккуратными, планшетик свой он очень берег. Тут каждый берег свой планшет – единственное развлечение на стылых и пустых базах. Не считая мусорки, конечно. Там тоже можно было нарыть уйму нужных вещей, факт.
Планшет Федора загорелся неярким светом, заставка – черный звездный космос – замигала значками программ. Вся карта Второго уровня вместе с тепловыми датчиками, лестницами и вентиляционными ходами хранилась в одной из папок на планшете, нажмешь – и она выскочит в 3D-голограмме. А если зайти во внутреннюю корабельную сеть, то можно попасть и в файлы управления тепловыми датчиками.
Федор и Валёк пробрались когда-то в технический отсек Второго уровня и оставили там флешку. Маленькую такую, замаскировали ее. Мозг корабля до сих пор эту флешку не обнаружил, потому что Валёк прописал на нее родные для корабля коды. Вот через нее ребята и проникали в файлы управления, расчищали пути, продумывали новые ходы. «Работа для мозгов» – как любил говорить Валёк. Хотя говорил он мало, все больше зависал над планшетом. И как только Нитка с ним общается?
– Федь, мне их очень жаль, поверь. Но не надо быть такими дураками, не надо верить Моагу.
– Это значит, что не надо верить всему. Ты ведь знаешь, Тай, так? – Федор по-прежнему оставался невозмутимым.
Такие разговоры случались довольно часто. Ответов Таис особо и не ждала, их просто не было. Но хотелось хоть немного избавиться от горечи и боли, что порой плескались внутри, точно горячая вода в бойлере.
Все, чему их учили на Втором уровне, все, что они старались запомнить и воплотить в жизнь, – все оказалось враньем. Нет ничего – ни взрослых, ни работы на Третьем уровне. И соблюдение законов ничего не даст, эти законы вообще полная лажа. Все на Втором уровне ненастоящее, даже цветы, которые так заботливо выращивают проворные роботы.
Правды нет и никогда не было. Вернее, она есть, эта правда, но такая темная, холодная и пустая, что при мысли о такой правде хочется рыдать и биться головой о железные стены.
– Я не знаю. Я ничего не знаю. Дай вытащу одеяло, хочу спать.
Федор подвинулся. Тай завернулась в коричневую шерсть с квадратной эмблемой корабля «Млечный Путь», пристроила голову на подушке. На наволочке темнела такая же эмблема, вышитая коричневыми нитками. Веки стали тяжелыми, точно мешки, набитые кукурузной крупой. Вот бы поесть еще немного горячей желтой каши…