Живые тени ваянг
Шрифт:
Уже приблизившись к выходу, Катя краешком глаза увидела, что Артур встал из-за стола и чуть качающейся, но быстрой походкой тоже пошел за ней. Девушка прибавила шагу и, почти выбежав из ресторана, бросила взгляд на автостоянку и проезжую часть улицы. Надо же, как назло, не было ни одного такси. И тут она услышала тяжелое дыхание — он был совсем рядом, за спиной, и почувствовала боль в левом запястье — Артур уже крепко держал ее за руку:
— Так ты убежать от меня хотела? А впрочем, что нам там делать? Лучше поедем ко мне!
Браслет, попав
Рядом с ними затормозила машина.
— В Адмиралтейский, да побыстрее, — сказал Артур угрюмому пожилому таксисту, — моей жене совсем плохо.
И тут Катя услышала шум еще одной остановившейся машины, а потом — и звуки захлопнувшейся дверцы. В этот же момент таксист прибавил газу и рванул с места. Видимо, почувствовал напряженную ситуацию: не дай бог, дойдет дело до драки, если еще не хуже, тогда придется выступать свидетелем…
— Артур? Неужели это ты? — звонкий женский голосок словно прострелил его спину. По его рукам, видимо, прошел электрический ток, они вздрогнули и судорожно разжали все, что еще мгновение назад сжимали, а потом безжизненно опустились вдоль туловища, как две плети.
Катя смогла, наконец, повернуть голову и увидела высокую длинноволосую блондинку, очень похожую при свете фонарей на Милену. Девушка вышла из белого Мерседеса и походкой модели направилась в их сторону. Узкие брючки, подчеркивающие длинные стройные ноги, туфельки на невысоких каблучках, восточная туника, расшитая золотыми нитками… Экипировка совсем не простая, и даже — экзотическая, но — не ресторанная.
— Паула?
Артур был напуган встречей с этой девицей — такое неподдельное удивление, смешанное с чувством страха, читалось в его голосе. «Эта Паула имеет над ним какую-то власть… Может, знает его тайны?» — вкралась в клубок мыслей еще одна мысль, показавшаяся Кате в этот миг спасительной.
— Я, дорогой, я… Вот прилетела на несколько дней, чтобы уладить кое-какие дела… А ты что, девушку обижаешь? — повернувшись лицом к Кате, она разглядывала ее платье.
— Что ты, Паула! Как можно?
— Пойдем со мной, смотрю, Артур сегодня совсем не в себе… — наконец-то взгляд Паулы дошел и до Катиных коричневых глаз. И, видимо, не оставил свою хозяйку равнодушной, если после этого она пробормотала про себя: «Ничего, ничего…»
Катя взглянула на Артура — он стоял, равнодушно разглядывая закругленные носики своих туфель. Они блестели под светом вечернего города, как пирожные, покрытые свежим шоколадным кремом. Желания идти за девушкой у него уже не было.
Она села на мягкое кожаное сиденье Мерседеса, и обручи, сжимавшие голову, начали понемногу расслабляться. Катя успокаивалась.
— Посиди здесь, я зайду в ресторан буквально на пять минут, кое-что нужно забрать…
Ледяной
— Не бойся, никто тебя не тронет. А хочешь — защелкни дверцу…
Вернулась Паула действительно быстро. Она несла в руке небольшой сверток — что-то было плотно упаковано в пакете, и небрежно бросила его на заднее сиденье.
— Что ж, давай знакомиться… Я, как ты уже слышала, — Паула…
— А я — Катя.
— Катя? Хорошее русское имя! Так тебе в какую сторону? Я подброшу, чтобы не вляпалась еще в какую историю…
— А почему ты вступилась за меня?
Катя ожидала услышать какой угодно ответ, но только не этот:
— Не хотела скандала. На шум ведь и милиция может подкатить… Владельцы этого кабака — мои друзья и… земляки…
— Ты из Лейдена?
— Нет, я живу в Амстердаме…
— Нидерландка?
— В какой-то степени… Впрочем, что это я? Конечно нидерландка, а русскому языку я училась… Неплохо знаю, значит, хорошие были учителя.
Она дала Кате свою визитку, на которой было написано всего одно слово — «Paula», рядом — красное сердечко, номер телефона и e-mail:
— Звони, если что, а будешь в Амстердаме — заезжай.
Больше года они вели переписку. Это были светлые письма двух девушек, размышляющих о смысле жизни, о любви, о женской дружбе и мужском предательстве. Тогда еще Катя не была знакома со Стасом, за ней ухаживал папин коллега, преподаватель истории Антон Журавлев. Конечно, он был гораздо моложе папы, но какой-то нескладный — высокий и немного сутулый. Катя тогда описывала Пауле все подробности их зарождающегося романа, а та давала ей кое-какие советы. «Эх, Катька, Катька, — говорила она, — послушай меня, опытную „светскую львицу“. Я уже полтора года, как замужем, и счастье брызжет через край, столько его во мне… Послушай меня, а сделай по-своему…»
После того августовского злополучного вечера с Миленой она больше не виделась. Правда, однажды та ей позвонила:
— Ты не в обиде на меня? Артур сказал, что перепил тогда немного и дал волю рукам. Правда, дальше сосков не дошел…
Милена захохотала, видимо, так смачно Артур ей рассказал эти подробности:
— Ладно еще, что не в трусы…
Она продолжала смеяться, и всегда мягкий, голос начал приобретать металлические нотки.
— Милена, что с тобой? Тебя волнуют мои отношения с Артуром?
— Представь себе, начали волновать с недавнего времени… С того дня, когда мы решили пожениться.
— Подожди, ведь ты хотела тогда меня просватать… И у тебя был другой кавалер…
— Хотела! И даже — познакомила. Но ты ведь хвостом завиляла…
— Да не нравится он мне! — Катя отчеканила эту фразу, не оставляя места для дальнейшего обсуждения вопроса.
— А по поводу другого кавалера, — Милена пренебрежительно хмыкнула, — пусть идет своей дорогой. Я подумала хорошенько и решила, что гораздо престижнее стать женой молодого дипломата, чем несостоявшегося ученого.