Живые зомби
Шрифт:
Клерк глядит на меня и снова на монитор, затем вертит головой по сторонам. Он совсем один.
— Гари! — кричит он.
— Какие-то проблемы? — спрашиваю я.
— Гари!
— Но позвольте…
Он снова поворачивается ко мне, лицо мертвеннобледное, затем смотрит на монитор.
— По нашим сведениям, вы… то есть Эндрю Уорнер… умер четырнадцатого июля и через три дня воскрес.
— Как Иисус Христос, — киваю я. — А теперь мне нужно восстановить номер социальной страховки, если вы не возражаете.
—
— Почему? — интересуюсь я.
— Потому что… — Он тянется к телефону. — Потому что…
— Отойти от окна!
Я оборачиваюсь. Слева от меня у бронированной двери стоит Гари, охранник. Правой рукой он в нерешительности щупает пистолет. Будто это ему поможет. Да выпусти он в меня хоть всю обойму, я поджарю его на вертеле быстрее, чем начнется шоу Опры.
Клерк за стойкой вызывает полицию.
— Мне нужен всего лишь номер страховки, — объясняю я.
Гари достает оружие из кобуры.
— Я сказал отойти от окна!
Мне не особо хочется получить пулю, и я делаю шаг назад.
— Руки за голову!
Вздохнув, я подчиняюсь. Ужасно неудобная поза.
— Осторожнее, это зомби! — предупреждает клерк, положив трубку.
Глаза охранника, еще секунду назад полные отваги, лезут на лоб от страха и неуверенности, руки трясутся.
Полицейский участок расположен не более чем в двух кварталах отсюда, и вскоре доносится вой сирен.
— Не двигаться, — произносит Гари дрожащим голосом.
У меня свербит в носу, не терпится почесать. Боковым зрением я вижу, как клерк удирает через заднюю дверь, оставив охранника наедине со мной.
Гари тоже заметил бегство клерка, что не добавляет ему уверенности.
— Вам не нужно оружие, — пытаюсь втолковать я.
Гари не удостаивает меня ответом, однако руки у него начинают трястись еще сильнее. Мечта, а не охранник.
— Я никому не причиню вреда.
Зуд в носу сводит с ума. Неужели я простудился?
— Мне нужно почесать нос.
Вой сирен все ближе, доносится скрежет шин по асфальту. Хлопают двери машин, слышны громкие возгласы. Гари украдкой глядит на входную дверь.
Я чихаю.
Он спускает курок. Первая пуля обжигает мне грудь. Вторая попадает в лоб чуть выше левого глаза и выходит через затылок.
Сейчас я был бы не прочь использовать опцию «аптечка».
Не знаю, продолжает ли Гари стрелять; даже если и так, остальные пули я все равно уже не чувствую. Ковыляю к выходу, совсем как в то первое утро, когда я оказался на Олд-Сан-Хосе-роуд. Затем падаю, ноги немеют, уши лопаются от криков и воя сирен.
А потом пустота.
Глава 45
Очнувшись, я слышу завывание сирен.
Сперва мне кажется, что я в фургоне службы отлова животных, только мы никуда не едем: многочисленные сигналы тревоги сменяют
Открываю глаза. Я на полу в клетке. Вокруг воют собаки. Напротив меня грозно рычит и щерится немецкая овчарка; во время лая во все стороны брызжет слюна — пес из шкуры лезет вон, чтобы его выпустили на свободу. Должно быть, ему забыли вколоть лекарство.
Большинство остальных сокамерников на риталин не претендуют, хотя помощь опытного психотерапевта им не повредила бы.
Справа от меня кудлатая псина, смахивающая на терьера, пытается проскрести когтями дыру в бетонном полу. Слева кобель лабрадора черной масти забился в дальний угол клетки и скулит. Когда я перевожу на него взгляд, он писается.
Наверное, отделение для зомби переполнено.
— Э-эй!
Ответа нет.
Один из плюсов постоянного членства в сообществе зомби заключается в том, что каким бы актам физического насилия ты ни подвергался и какие бы телесные повреждения тебе ни наносили, ты не чувствуешь ни боли, ни недомогания. Однако впервые за несколько месяцев у меня болит голова.
Трогаю пальцем рану над левым глазом, она липкая от запекшейся крови. Не знаю, сколько времени я был в отключке, но так приятно сознавать, что я выздоравливаю. Вот только долго ли это продлится без свежей человечины? Впрочем, если учесть, что здесь я проторчу дня два, думаю, у меня будет возможность разобраться.
Немецкая овчарка прекратила рык и дала волю неуемному заливистому лаю. Золотистому ретриверу в соседней клетке это явно доставляет удовольствие, и он тоже присоединяется, на пару с ротвейлером.
Анальгетик мне сейчас точно не помешал бы.
— Э-эй!
Выходное отверстие на затылке в три раза больше, чем в том месте, где пуля вошла, кусочки черепа и мозга запутались в волосах. Пытаюсь смыть их водой из миски, но поможет мне только хороший шампунь.
Пуля, попавшая в грудь, навылет не прошла, под правым соском рваная рана, из которой вытекло и впиталось в черную рубашку «Да Винчи Гамбино» изрядное количество крови.
Замечательно! Моя любимая рубашка испорчена!
Раны заживут, череп и мозг восстановятся, а вот найти замену качественной одежде ох как трудно.
Встаю, чтобы размять затекшие ноги и проверить, в порядке ли двигательные функции, затем подхожу к передней стенке клетки.
— Есть здесь кто-нибудь?
Судя по интенсивности и направлению солнечного света, проникающего сквозь окна под потолком, близится вечер, а это значит, что без сознания я провел не менее пяти часов.
Мне поставили чашку с сухим собачьим кормом и кинули кость. Ни то, ни другое не утолит голода. Сейчас бы буррито с человечиной да рису с фасолью. Или сандвич с поджаренной человечиной, горчичкой и хрустящим картофелем.