Живый в Помощи(Записки афганца 1)
Шрифт:
Шел обычный перелет из Кабула в Джелалабад. Старший лейтенант Александр Проходов возвращался из отпуска в свою танковую часть, обчмо-канный, обласканный женой, обмурлыканный, обмоченный десятки раз начавшим ходить малышом. На вокзале мать напутственно многократно перекрестила сына в спину, едва держась на ногах от острой боли сердечного предчувствия:
— Господи, спаси и сохрани! Матерь Божия, сбереги сыночка! — беззвучно шептали ее губы, на которые потоком текли горько-соленые слезы. Недаром болело материнское сердце…
Две «вертушки» набрав привычными кругами свои безопасные четыре с половиной тысячи метров, заняли двухсотый эшелон и запросили отход от точки. Получив «добро», задребезжали
Зойка из штаба танкистов занимала на жестком сидении сразу три места, благодаря своей блистательной пышнотелости, внешне напоминая колобок при росте 160 и весе 120… Она курила, выдыхая в открытый блистер, одновременно вязала и читала какой-то затурканный с замусоленными уголками роман без обложек. При крейсерской скорости в 160 километров в час казалось, что вертолеты просто зависли на месте — под ногами пассажиров в жаркой дымке медленно проплывали обширные зеленые массивы джунглей, протяжные гирлянды скал и редкая блескучая вода. Сквозь светло-бусое небо добросовестно наяривала жаром солнечная кочегарка. Бортовой сквозняк не нес почти никакой прохлады. Минут через сорок пять полетного времени всех так напекло и растрясло, что народ уравнялся в должностях и боевых сроках. Раскисшая с влажным лбом Зойка упорно сражалась с петлями на шерстяном носке. Высунувшийся из кабины борттехник обдал всех легким всплеском воодушевления. Снижаемся. Народ заерзал, зашевелился.
Сорвавшуюся с предгорий иглу не видел никто. Бородатый стрелок в чалме, пустивший «Стингер», глянул на бегущую секундную стрелку: расчетное полетное время ракеты до данной цели — 4 секунды, на пятой вертолет неестественно качнуло.
Машина, сипя, просела в воздухе. Раздался оглушительный выхлоп. Резко запахло едкой гарью. Двигатель начал ощутимо сбрасывать обороты…
— Ха-а-а-и-и-и, — разом завизжали рты, округлились глаза, с жуткой силой начали драть друг друга людские руки, хватаясь, чтобы удержаться, за что попало. Аварийный сигнал бодрьм молодьм девичьим голосом сообщил:
— Борт 1634, пожар!
— Борт 1634, пожар! Первый пилот:
— За борт! Надеть купола! За борт!
— Бортач! Сорвать блистера!..
Второй пилот, пытавшийся вывалиться через свой блистер, зацепился ремнем автомата за кресло. У него, не очень физически крепкого, сейчас хватило силы разорвать автоматный ремень, который по ТТД выдерживает около тонны нагрузки. Он первым провалился вниз к земле.
Командир хрипло рычал, пытаясь удержать машину для сохранения тех нескольких жизненных секунд, которые необходимы были для эвакуации. Сашка, шустро напяливший на себя парашют, нашел в себе хладнокровие, чтобы надеть «купола» на потерявших самообладание женщин. Он вышибал их пинками через люк, успевая защелкнуть замок автоматического раскрытия парашюта за страховочный трос рядом с люком. Из пассажирского салона двое лейтенантов выбросились первыми, надев парашюты сами и плюнув от страха на друзей. Зойка визжала, брызгая пенной слюной. Парашютные ранцевые лямки ни как не налазили на ее огромное тело.
— Не на-да-а!.. а-а-а… мамочка-а-а-а… не на-да-а-а-а!..
Она прокусила Сашкину руку насквозь.
— Не трогай-й су-у-ка-а меня-а-а!..
— Мама-а-а-а!.. Оставьте меня-а-а-а!..
Вертолет горел, резко проваливаясь вниз. Командир орал Сашке:
— Прыгай, говно, прыгай!
Пылающая «вертушка» гулко пошла к земле. В небе зависли десять «куполов». Один пассажир разбился сразу. От страха при падении в воздухе он паесмог
Вертолет стал заваливаться вверх шасси и несущим винтом вниз, отстрела лопастей на этой модели не было, поэтому Сашке, борттехнику и командиру на возможность спасти свою грешную жизнь осталось не больше трех секунд. Поняв, что одуревшую бабу никакими силами не спасти, командир сзади обхватил оставшихся мужиков и выпихнул, их за борт, следом вываливаясь сам на долю секунды позже, а значит последним. Только чудом их не рубануло несущим винтом. Сбитая машина по крутой спирали пошла к земле. Мгновение спустя парашютисты увидели сначала яркую засветку, а потом до них, болтающихся в небе, докатился раскатистый взрыв.
Ведущий борт с первых секунд пожара на ведомом вызвал спасателей с ближайшего аэродрома. Командир сбитого вертолета с борттехником начали палить по «духам» еще в воздухе, стреляя и кидая гранаты куда попало. Сашка не имел оружия как прибывший из отпуска. Он только раскачивался на стропах под куполом, как на качелях, чтобы максимально уклоняться от прицельного огня, и орал на всю округу, словесно помогая командиру крепкой руганью, как пулеметом. В этом диком азарте он не приземлился, а грохнулся, сломав в двух местах ногу и капитально отбив копчик. Все это время первый— ведущий борт, как клушка, носился вокруг расстреливаемых «духами» парашютистов, чтобы дать возможность хоть кому-то приземлиться живым. «Духам» не удалось добить только четырех русских, но ни в одного они не промахнулись — ранили каждого.
Горячая материнская молитва ко Господу, ко Пресвятой Богородице за тысячи километров от знойного Афгана в России чудесным образом оберегла русского воина Александра от неминуемой гибели. В ту страшную минуту сердце матери в пронзительной боли дрогнуло, она истово перекрестилась сама, перекрестила и фото сына, волна облегчения омыла ее страдающую душу. Сашка ничего этого не чувствовал, понял только одно — жив, и постанывая попытался приподняться, чтобы уяснить обстановку, но резко вскрикнув от боли, вновь ничком опрокинулся на землю.
— Старлей, ты живой?! — откуда-то по соседству прокричал командир сбитой «вертушки».
— Слава Богу… — едва слышно ответил танкист.
Четверка вертолетов поисково-десантной группы (ПДГ) примчалась через 11 минут после получения сигнала о помощи. Прибывшие спасатели собрали всех минут за двадцать, отбив «духов» от точки аварийного приземления метров на триста. По дороге на базу в вертолетах на окровавленных «куполах» штабелем лежали восемь погибших. В углу стояла парашютная сумка с немногочисленными останками Зойки — прокопченной грудью Я раздробленной правой стопой. Сбоку вповалку уселись живые, кто где мог, Сашка полулежал на боку, оперевшись на локоть. Раненные, не морщась, булькали 96-процентным спиртом прямо из горлышка фляги.
Уже на следующие сутки пассажиров на вертолетах по всему Афгану стали перевозить ночью. А днем полеты приказано было выполнять только на предельно малой высоте, недоступной для «Стингеров».
Уроки выживания
Рассказ Сашки подошел к концу, он поднес стакан с водкой ко рту:
— Ну, ладно, помянули наших… А ты-то сам кто будешь? Откуда? Куда путь держишь? Виктор коротко рассказал о себе и спросил:
— Ребята, а кто этот увесистый прапорщик с кучей орденов?