Жизель (сборник)
Шрифт:
Меня это не очень тревожило. Большую часть времени, свободного от возни с артистами (а возни с ними немало) у меня в голове была Хельга. Я все думал о том, когда я ее последний раз видел, или когда увижу ее снова, и что я забыл сказать, и что скажу в следующий раз, и все прочее в этом роде. Может, я слегка о ней бредил. Меня манил не только ее вид, а вообще все. Вот, например, как она двигалась — уверенно. Канатоходца всегда можно узнать по тому, как он движется. В Хельге чувствовался класс. Она работала под куполом, а в те времена воздушные гимнасты, как правило, понимали дистанцию между собой и режиссерами блошиного цирка.
Я старался видеться с ней как только мог часто, а когда не удавалось ее увидеть, шатался вокруг, стараясь поймать
Если бы я участвовал в Скачке Смерти, Романтической Реке или Зале Ужасов, все это было бы гораздо проще, но мои артисты осложняли дело. Как-то в разговоре я заметил, что Хельга бросает беглые взгляды на тыльные стороны моих рук и морщится. Ее как-то передергивало, и я знал, о чем она думает, но черт возьми, актеров же надо кормить, как и всякого другого. Я единственное что придумал — прикладывать их выше по руке, чтобы следы скрывались рукавом. Она не могла к этому отнестись разумно — женщинам это вообще не удается.
— Лапонька, — говорил я ей, — взгляни на вещи объективно. Если бы это были львы, тюлени или слоны, ты бы так не кривилась. Артисты они маленькие, но тоже творения Создателя, как и мы все.
— Я знаю, — отвечала она, — но все равно предпочитаю львов.
— Здоровенные и неуклюжие грубияны, — возражал я. — Они только и умеют, что прыгать на тумбы и стоять там, порыкивая, пока толпа надеется на худшее. А мои артисты могут сыграть настоящий спектакль…
Бесполезно. Сколько бы я ни говорил, она неизменно в конце заявляла, что предпочла бы львов.
И еще одно. Есть девицы, которым — чем бы ты ни занимался — важно одно: насколько ты готов пренебречь своим делом ради них. И это тщательно продуманная ловушка, где они в обоих случаях выигрывают. Если ты не пренебрежешь, то ты ее недостаточно любишь, а если пренебрежешь, то ты тряпка и слабак. Теперь я понимаю, что Хельга тоже вокруг этого крутила, но тогда я честно думал, что все дело в моих артистах.
Может быть, я запустил слегка свою работу, но сказать, что я ей пренебрегал, нельзя. Выступления продолжались, а тем временем я готовил Эсмеральду к премьере. Несколько меня разочаровало, что она, как и прочие, не могла держать равновесие на велосипеде, но у меня были кое-какие идеи, как ее использовать. Должен сознаться, что испытывал нехватку предложений, на которые так щедра была Молли. До того времени я как-то не обращал внимания, как много из того, что она предлагала, было введено в представление, ив тот момент они мне тоже очень бы не помешали. Ну, как бы там ни было, а мы с Эсмеральдой готовились к выходу. Она была несомненно сильна и могла тащить тележку с шестью артистами, но права была Молли, что глупо использовать талант как тягловую силу.
Прошло три недели, и я счел, что Эсмеральда готова к дебюту. И тогда я прикрепил к пологу специальное объявление:
СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ
ЭСМЕРАЛЬДА
ПЕРВОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
САМОЙ ЗНАМЕНИТОЙ В МИРЕ
PULEX, ИЛИ БЛОХИ
ТОЛЬКО У НАС СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ
Может быть, это их и заманило. А может, и нет; так или иначе, в тот вечер зал был полон.
Я начал как обычно, дав свет на пустой ринг. Затем отдернул занавес, открыв взорам зрителей оркестр. Десять исполнителей привязаны к своим местам, и у каждого прикреплен к ноге инструмент. Одиннадцатый — певец — несколько выдвинут вперед и прицеплен к стойке микрофона. Они сидели тихо, пока я не запустил под стойкой патефон. Когда закрутился диск, платформа завибрировала, они возбудились и задергали своими инструментами, создавая полную иллюзию, что играют именно они. Я дал пластинке доиграть, а потом объявил:
— Дамы и господа! Сегодня мы представляем вам впервые на сцене самую талантливую блоху в мире, блоху с университетским образованием. Леди и джентльмены, сегодня мы представляем вам Эсмеральду!
Я поставил другую
Пока я готовил Эсмеральду к следующему представлению, на арене выступили боксеры. Теперь артистов возбуждают сжатым воздухом, а я просто ставил под платформу часовой механизм, и от его тиканья платформа начинала дрожать. У артистов на верхних ногах были перчатки, а сами они были связаны ниткой, незаметной для зрителей. Когда я их ставил на платформу, они начинали злиться и, казалось, драться взаправду. Так они тузили друг друга, пока я готовил Эсмеральду к гонкам колесниц.
Представление шло отлично, и финал тоже удался. Для него я припас Великую Битву Гладиаторов. Я взял восемь артистов, к одной передней ноге прикрепил им меч, а к другой — щит, и поставил их в маленький ринг внутри большого. У этого ринга с одной стороны была клетка, и когда у нее поднимали двери и стучали по задней стенке, вылезал большой клоп. Артисты клопов не любят; они на него наскакивали, как только он приближался, и очень скоро клоп разъярялся. Увы, всегда находятся люди, которые начинают кричать о жестоком обращении с клопами и угрожают жаловаться в Комитет по Надзору. Они не верят, что старина клоп всего лишь слезу пускает от злости. Наверное, потому, что это слишком похоже на правду — люди вообще странный народ.
Как бы там ни было, а я теперь вместо гладиаторских боев устраивал свадьбу. Свадьба была шикарная! На одной стороне оркестр наяривал «Вот входит невеста», на другой стороне певцы размахивали нотами, посередине топтался священник, а перед ним Счастливая Пара. Мне пришлось поручить Эсмеральде роль не невесты, а жениха — во-первых, она была крупнее всех остальных, а во-вторых, у нее было что-то вроде аллергии на вуали, но я считал, что никто, кроме меня, подмены не заметит.
Эффект был потрясающий. Публика смеялась и не могла остановиться, даже когда я опустил занавес. И оставшиеся три представления тоже прошли как надо. А потом я быстренько закрылся, благо собирался на встречу с Хельгой…
На следующее утро, когда я вошел в палатку покормить труппу, меня просто оглушило. Исчезла дюжина артистов, и среди них — Эсмеральда. Ну, мне приходилось и раньше терять артистов — как бы аккуратно с ними ни обращались, иногда кого-нибудь все-таки потеряешь, но чтобы целая дюжина… И все же факт был налицо: стеклянные крышки сдвинуты, артистов нет. Я бы даже решил, что кто-то их выпустил, если бы это было хоть кому-нибудь нужно. Но людей, как правило, больше устраивало, что артисты закрыты в своих коробках, и потому мне пришлось предположить, что я сам был неаккуратен, когда спешил на свидание с Хельгой, — ей бы очень не понравилось ожидание.
Ну, я начал шарить вокруг. Я так думал, что они далеко уйти не могли, однако никого не нашел. Было похоже, что они смылись быстро и далеко. Конечно, нельзя рассчитывать, что артист не выпрыгнет из труппы, если дать ему шанс. Больше всех мне было жалко Эсмеральду — она становилась настоящей актрисой.
Представление не шло. Толпа была вроде заинтересована, и кое-где слышались смешки, но заставить их засмеяться, как накануне, мне не удавалось. И я все никак не мог отвлечься от своих мыслей, когда потом в этот вечер встретился с Хельгой — но ей я не рассказал, что Эсмеральда и другие сбежали. Я понимал, что она воспримет это не так, как я. Вот Молли… Но сейчас я думал о Хельге.