Жизнь адмирала Нахимова
Шрифт:
Подписав бумагу, Павел Степанович с горечью смотрит на Воеводского:
– Стиль, Платон, стал у тебя - как у заправской чернильной души. "Честь имею донести"... Честь-то какова, а?
Снегу в этот день много, и он хрустит на морозе. Ребятишки, стайки которых в Севастополе все еще не перевелись, строят из снега укрепления, обливают водой снежные ядра.
По дороге к Нахимову, на одном из спусков в Екатерининскую улицу, Тотлебен приходит в восхищение от мастерства мальчуганов. Шесть амбразур в полукруге дают большой обстрел. Впереди и с флангов ложементы.
–
– Кто?! Все вместе мы, на Малаховом, делаем. Вот он там бывал, - и вихрастый мальчуган в матросской бескозырке тычет деревянной шашкой в товарища.
– Превосходно, превосходно! А командир кто же?
– Я.
– О, ты, конечно, князь Меншиков?
– Нахимов он. Самый главный адмирал, - наперебой отвечает детвора, окружившая полковника.
– Так, так. Ну конечно, я должен был догадаться.
– Вы, наверно, недавно приехали. Вы еще не можете знать Нахимова, снисходительно говорит девочка с повязкой Красного Креста.
– А где же неприятель?
– Тотлебен обхватывает девочку за плечи и спускается в улицу, продолжая беседу с детьми.
"Нахимов", сбив фуражку на затылок, мрачно отвечает:
– Нету неприятеля, не хотит никто за француза.
– Тут, с другой улицы, - объясняет девочка, - мы звали к нам воевать. Но только как же? У них тоже есть Нахимов.
– Очень затруднительно, очень затруднительно, - Тотлебен вежливо козыряет детям.
– Вот, Павел Степанович, какая популярность у вас, - рассказывает он через несколько минут.
– Но не в пример ребятам, господа союзники не стесняются быть нашими врагами и действуют по всем правилам осады.
– Вы относительно их минных работ под Четвертый бастион? Мне докладывали показания перебежчика.
– Нет, меня беспокоит другое. Наши спусковые рукава проведены довольно далеко от капители бастиона... Тревожат меня недостатки в обороне подступов Малахова кургана. Англичане в своей первой атаке уже заложили батарею, да и французы могут то же сделать на Киленбалочных высотах, если мы их не упредим.
– Погодите-с, - говорит Нахимов и достает план.
– Можем выдвинуться на высоту перед Малаховым. Вот-с на этой Кривой Пятке предлагают Истомин и Ползиков укрепиться.
– Без крепких позиций на высотах за Киленбалкою невозможно, курган попадет под обстрел с трех сторон.
– Совершенно верно-с, - кивает Нахимов.
В его воображении курганы оживают, превращаются в корабли. Для охранения авангарда - Кривой Пятки - необходимо выдвинуть наветренную колонну фрегатов. Тогда главные силы - Малахов курган и 2-й бастион - будут в безопасности от атаки. Правда, несомненно, на стороне Истомина.
– Но это означает наступление. А главнокомандующий, вы знаете, после Инкермана всячески избегает действовать.
– Вы его убедите, Павел Степанович.
– Трудно-с, - горько замечает Нахимов.
– Главнокомандующий больше надеется на дипломатические победы в Вене, чем на свою армию.
– Что-нибудь новое оттуда?
– Все
Он свертывает план и набивает трубку.
Есть вещи, о которых трудно говорить с инженером Тотлебеном. Он знает, как строить редуты, но укрепления сильны, пока в них сидят защитники... Сегодня только Павел Степанович нашел на 4-м отделении массу чесоточных и цинготных безо всякой медицинской помощи. Поехал в госпиталь к медикам, а там не лучше - нет чайников для раненых, большая партия горячечных лежит во дворе и несчастных заметает снегом.
Тотлебен смотрит на ввалившиеся щеки Нахимова, на глубокие морщины, побежавшие от глаз.
– Я пойду, Павел Степанович. Скажу о нашем плане Дмитрию Ерофеичу.
– Да, да, конечно. В этом случае обойти начальника гарнизона невозможно. Но погодите-с. Я тоже с вами хотел поделиться. Минут на пять задержу, не больше-с.
Пять минут оборачиваются часом. Они обсуждают, как сделать на все амбразуры новые тросовые щиты, придуманные матросами. В них вязнут пули, при порче их не летит в стороны опасная щепа. Договариваются о мостах на инкерманскую гать, о заготовке туров на Северной стороне, об общем осмотре и очистке колодцев,
– Мне бы еще хотелось устроить блиндажи на пароходах. Бутаков - вы знаете, разумный командир, и он у нас ведет войну вылазками за рейд носится с мыслью сделать "Владимир" наименее уязвимым для ядер. Да, предохранить от навесного огня и пожаров наши пароходы существенно-с - они и батареи подвижные и возчики немаловажные. Уделите этому время.
– Пожалуйста.
– Спасибо, я пришлю к вам Бутакова.
Тотлебен уходит. Можно, пожалуй, прилечь. Но Павел Степанович вспоминает, что надо еще позаботиться в шитье пороховых картузов, выяснить запасы пароходного угля, обеспечить в тылу варку пищи для 4-го отделения оборонительной линии.
А когда он кончает работу с адъютантами, на линии начинается частая пальба, и надо ехать на бастионы.
На улице темень. Северный ветер крутит мелкий снег.
В низко нависшем мглистом небе выписывает светлую траекторию бомба. Со стороны Херсонеса шумно летит огромная конгревова ракета. Оставляя огнистый след, с пронзительным стенанием грохается в каменную баррикаду у Николаевской батареи.
– Красивая иллюминация, Павел Степанович, - говорит адъютант Костырев.
– Красиво-с для плохих стишков, молодой человек. Один пиит мне прислал свои восторги-с! Уж лучше бы я бочку кислой капусты получил для цинготных.