Жизнь актера
Шрифт:
Когда я чувствую себя беспомощным, профессиональная привычка, ставшая инстинктом, играет за меня, а я впадаю в отчаяние.
Что для меня театр — религия или порок? Без всякого сомнения, я ищу в своей профессии ощущения, которых не нахожу в жизни.
Жан Кокто потребовал, чтобы мы с Мадлен Солонь сходили к одному и тому же парикмахеру и покрасили волосы в одинаковый цвет. Нам обесцветили волосы одновременно, но они были разной природы. Задача парикмахера была не из легких. Бывало, что мы уходили из его салона с голубыми, лиловыми или зелеными
Один из наших наиболее симпатичных товарищей, Луи Журдан, снимался на соседней съемочной площадке в «Жизни богемы». Как того требовала роль, он носил очень длинные волосы и бакенбарды. В то время длинные волосы не были в моде. Завидев нас, люди возмущенно отворачивались. Я даже видел, как одна хозяйка раскрыла рот от удивления и уронила корзину.
Ролан Тутен пригласил меня к одной своей подруге, и та предложила погадать мне. Она заверила, что в ближайшие двое суток мне будут удаваться самые безумные и рискованные поступки.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно.
— Тогда до свидания.
Я беру такси и еду на студию. Прошу у своего продюсера аванс в шестьдесят тысяч франков. Он распоряжается выдать мне деньги. Это огромная сумма, поскольку за весь фильм я получил двести семьдесят пять тысяч франков. На том же такси я еду в Монте-Карло. Я никогда не бывал в игорном доме, но слышал, что удача улыбается тем, кто играет в первый раз. По дороге я даю себе зарок, что никогда больше не буду играть, если выиграю два миллиона. Я прошу водителя такси подождать меня и плачу ему заранее, на случай, если все проиграю. (Не лишняя предосторожность!)
Оробев при виде серьезных лиц игроков и эха, гулко раздающегося в огромных залах в стиле рококо, я, не останавливаясь, прошел мимо столов, где играли в рулетку. Вот я перед столом баккара. Делаю напрасные усилия понять эту простую игру. Одно место освобождается. Крупье предлагает мне занять его. Делайте ставки... ставки сделаны...
Я все еще ничего не понимаю, кроме того, что «девятка» — самая сильная карта и она выигрывает и что «десятка» — это баккара и она проигрывает. Я не осмеливаюсь играть, подать голос, но лопатка крупье приближается ко мне. Ставлю минимальную сумму, то есть две тысячи франков. Сдаю карты с помощью крупье, который, как и остальные игроки за столом, понял, что я играю впервые. «Девятка»— я выиграл. Слышу: «Делаем ставки». Опять раздаю карты.
У меня «восьмерка», и я снова выигрываю.
«Девять» — «восемь» — «восемь» — «девять» — «семь» — «девять» — «девять» — «девять» — «восемь».
Я продолжаю выигрывать. За моей спиной собирается толпа. Кто-то предлагает мне сыграть. Я не понимаю, что для этого нужно. Моя соседка говорит: «Возьмите снова». Я не знаю как. А мой партнер с насмешливым взглядом продолжает ставить деньги.
На столе уже два миллиона сорок восемь тысяч франков. Я хочу остановиться, но не знаю, что для этого нужно только сказать: «Я — пас». И я продолжаю, как пьяный плясун на канате. Снова сдаю карты: «четверка»! Что делать? Инстинкт
— «Четверка» — нужно брать, — говорит он.
Я беру «шестерку». «Шестерка» плюс «четверка» — баккара. Я проигрываю, и игра переходит к другому.
Взгляд моего партнера становится все более насмешливым. Я снова играю и проигрываю. Я проигрываю, и у меня не остается ни гроша.
К счастью, такси меня ожидало. Как ни странно, я не огорчился. Я сказал себе: я богат, поскольку могу позволить себе проиграть шестьдесят тысяч франков.
Жан отругал меня, назвав глупцом и безумцем. Я часто встречал на пляже своего партнера по баккара. Увидев меня, он наклонялся к своим друзьям и что-то тихо говорил им. Все смеялись, глядя в мою сторону.
В перерывах между съемками я ходил на пляж Ниццы. Однажды, когда я загорал, растянувшись на песке, какая-то девушка легла рядом со мной. Она решила, что я немец, конечно, из-за моих белокурых волос (по-видимому, в тот день они не были лиловыми). Наверное, она хотела завязать знакомство с оккупантом, потому что заговорила сразу и не умолкала, несмотря на мое упорное молчание. Она наговорила кучу гадостей о Франции и французах. Я по-прежнему не раскрывал рта.
— Вы не понимаете по-французски, — сказала она.
— Шлюха, — ответил я ей и ушел.
Показ «Вечного возвращения» превратился в настоящий триумф. На последних кадрах весь зал встал и разразился овациями.
В день премьеры «Вечного возвращения» в кинотеатре «Колизей» выставили фотографии сцен из фильма. Какой-то господин и какая-то дама рассматривают их.
Господин: Мадам, вы, случайно, не родственница одного из актеров?
Дама (очень гордо):Да, месье.
Господин: Вы, наверное, мать Пьераля?
Дама (оскорбленно):Нет, месье, я мать Жана Маре.
(Пьераль был карликом.)
Эту историю рассказала мне Мадлен Солонь; господин был ее отцом. Ни он, ни моя мать не хотели, чтобы мы были актерами. Розали спросила меня, почему я хочу быть комедиантом. Я ответил:
— Чтобы не быть им в жизни, и, потом, это мне позволяет ценить и любить великих актеров так же, как живопись заставляет меня любить художников.
Успех фильма растет с каждым днем. Очередь перед кинотеатром тянется до площади Этуаль. Царит атмосфера небольшого мятежа: женщины падают в обморок. Вызываются дежурные наряды полиции. Организуются службы для наведения порядка. Дома телефон не перестает звонить.
Мнение критиков: «Несмотря на участие Жана Кокто и Жана Маре, фильм прекрасен».
Однажды вечером я был на генеральной репетиции одной из пьес Саша Гитри. В антракте ко мне подошел какой-то человек.