Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим (главы XXX-LXIV)
Шрифт:
Диккенс Чарльз
Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим (главы XXX-LXIV)
Чарльз Диккенс
Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим (XXX-LXIV)
ГЛАВА XXX
Утрата
В Ярмут я приехал вечером и пошел в гостиницу. Я знал, что комната для гостей в доме Пегготи - моя комната - будет в ближайшее время занята, а быть может, великий Гость, которому все живое должно уступать место, уже перешагнул порог. Вот почему я отправился в гостиницу, пообедал там и договорился о ночлеге.
Было часов десять, когда я вышел на улицу. Почти все лавки были
– Господи помилуй, кого я вижу!– воскликнул мистер Омер.– А вы-то сами как поживаете? Присаживайтесь... Надеюсь, вам не мешает дым?
– Нисколько, - ответил я.– Мне он нравится, если трубку курю не я, а кто-нибудь другой.
– Если курит кто другой, вот как?– со смехом подхватил мистер Омер. Тем лучше, сэр. Дурная привычка для молодого человека. Присаживайтесь. Я курю из-за астмы.
Мистер Омер посторонился, чтобы пропустить меня, и придвинул мне стул. Запыхавшись, он снова уселся и затянулся трубкой, словно в ней-то и заключался необходимый ему воздух.
– Я очень опечален плохими известиями о мистере Баркисе, - сказал я.
Мистер Омер с серьезным видом посмотрел на меня и покачал головой.
– Вы не знаете, как он себя чувствует сегодня?– спросил я.
– Этот самый вопрос я задал бы вам, сэр, если бы не моя деликатность, отвечал мистер Омер.– Это одна из неприятных сторон нашего дела. Если кто-нибудь заболевает, мы не можем справляться о его здоровье.
Мысль о таком затруднении мне не приходила в голову, хотя, входя в лавку, я и опасался, что услышу знакомый стук. Теперь, когда мистер Омер коснулся этой темы, я признал справедливость его слов, о чем и сказал ему.
– Да, да, вы сами понимаете, - кивая головой, подтвердил мистер Омер. Мы не решаемся спрашивать. Ах, боже мой, да многие так и не оправились бы от потрясения, если бы им сказали: "Омер и Джорем шлют свой привет и желали бы знать, как вы себя чувствуете сегодня утром?" Или сегодня вечером, смотря по обстоятельствам.
Мы с мистером Омером кивнули друг другу, и мистер Омер зарядился воздухом при помощи своей трубки.
– Вот одна из причин, почему наше ремесло не позволяет оказывать внимание, которое часто хотелось бы оказать, - сказал мистер Омер. Возьмем, к примеру, меня. Не один год, а сорок лет я знал Баркиса, видел, как он проезжал мимо моей лавки. Но я не могу пойти и спросить, как его здоровье.
Я понимал, что это не на шутку огорчает мистера Омера, и поделился с ним своими соображениями на этот счет.
– Надеюсь, корыстен я не больше, чем всякий другой, - продолжал мистер Омер.– Посмотрите на меня! В любую минуту я могу задохнуться, а при таких обстоятельствах мне, на мой взгляд, уже не до корысти. Не до того, знаете ли, человеку, который чувствует, что ему вот-вот не хватит воздуха, да что там - уже не хватает, словно дырявым кузнечным мехам. А вдобавок этот человек - дедушка, - присовокупил мистер Омер. Я отвечал:
–
– Не то чтобы я жаловался на свое ремесло, - продолжал мистер Омер. Нет, я не жалуюсь. Разумеется, в каждом деле есть свои хорошие и дурные стороны. Хотел бы я только, чтобы у людей было больше силы духа.
С самым благодушным и приветливым видом мистер Омер несколько раз молча затянулся трубкой, а затем сказал, возвращаясь к началу разговора:
– Ну, так вот, справляться о том, как поживает Баркис, мы можем только у Эмли - она знает наши истинные чувства и опасается нас не больше, чем ягнят. Минни и Джорем как раз отправились туда расспросить ее, как он себя чувствует сегодня вечером (она сейчас у тетки, помогает ей после работы). И если вы соблаговолите подождать их возвращения, они вам все расскажут. Не выпьете ли чего-нибудь? Рюмку грога? Я сам пью грог, когда курю, - продолжал мистер Омер, взяв свою рюмку.– Говорят, он смягчает пути, по которым доходит до меня этот несчастный воздух. Но, господи помилуй, тут дело не в том, что пути не в порядке!– прохрипел мистер Омер.– "Дай мне вдоволь воздуху, - говорю я моей дочери Минни, - а уж пути-то я, дорогая моя, сам найду".
Ему и в самом деле не хватало воздуха, и страшно было смотреть, как он смеется. Когда же он отдышался и снова мог вести беседу, я поблагодарил его за предложенное угощение, от которого отказался, ибо только что пообедал, и сказал, что, раз он так любезно меня приглашает, я готов подождать, пока вернутся его дочь и зять. Потом я осведомился, как поживает малютка Эмли.
– Скажу вам откровенно, сэр, - ответил мистер Омер, вынимая изо рта трубку, чтобы потереть себе подбородок.– я буду рад, когда справят свадьбу.
– Но почему же?– спросил я.
– Видите ли, сейчас она какая-то беспокойная, - сказал мистер Омер.– Я вовсе не спорю, что она не такая хорошенькая, как раньше, нет! Она еще похорошела - уверяю вас, похорошела! И не говорю, что она стала хуже работать, нет, она работает по-прежнему. Она и прежде стоила шестерых работниц и теперь стоит. Но ей недостает, как бы это сказать... пылу. Вы меня поймете, если я выражусь так, - сказал мистер Омер, снова потерев подбородок и затянувшись трубкой: - "А ну, налегай, сильней налегай, дружней налегай, ребята!" Вот чего, на мой взгляд, недостает мисс Эмли.
Физиономия и тон мистера Омера были столь выразительны, что я мог не кривя душой кивнуть ему, давая понять, что разгадал смысл его слов. Казалось, он остался доволен моей сообразительностью и продолжал:
– И вот, по-моему, все это главным образом из-за того, что она какая-то беспокойная. Я частенько говорил об этом после работы и с дядей ее и с ее женихом, и я объясняю все дело тем, что она какая-то беспокойная. Всегда нужно помнить, - продолжал мистер Омер, тихо покачивая головой, - что у Эмли на редкость любящее сердечко. Есть такая пословица: "Из свиного уха не сшить шелкового кошелька". Так ли это - не знаю. Пожалуй, и можно, если взяться за дело с молодых лет. Вот, к примеру, тот старый баркас, сэр! Ведь она превратила его в домашний очаг, с которым не сравнится и дворец из мрамора!