Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим. Книга 2
Шрифт:
Он снова переступил с ноги на ногу и провел языком по губам. Я был убежден, что негодяй говорит о себе, и по лицу мисс Дартл понял, что она думает то же самое.
– Мне поручено было передать также и это. Я готов был сделать что угодно, чтобы вывести мистера Джеймса из затруднений и восстановить мир и согласие между ним и любящей родительницей, которая по его вине так много вынесла. Вот почему я и принял поручение. Когда молодая женщина узнала об его отъезде, она пришла в такое неистовство, что и вообразить нельзя. Она совсем обезумела, и надо было силой ее удерживать,
Мисс Дартл откинулась на спинку скамейки, и лицо ее выражало ликование; казалось, она наслаждается звуками слов, произнесенных этим человеком.
– Но лишь когда я перешел ко второму возложенному на меня поручению, – продолжал мистер Литтимер, смущенно потирая руки, – а ведь каждый должен признать, что у мистера Джеймса были самые добрые намерения, – тут только молодая женщина показала, на что она способна. Я никогда не видел такой бешеной особы. Поведение ее было ужасное, возмутительное. Камень или пень и те проявили бы больше благодарности, чувства, терпения и рассудительности. Не будь я начеку, она покусилась бы на мою жизнь, я в этом уверен.
– За это я еще больше ее уважаю, – запальчиво сказал я.
Мистер Литтимер покачал головой, словно говоря: «Да ну, сэр? Но вы еще так молоды!» – и продолжал рассказ.
– Одним словом, пришлось на время убрать от нее подальше все, чем она могла бы причинить вред себе или другим, пришлось даже запереть ее. И все-таки, несмотря на это, ночью она убежала: выломала решетку в окне, которую я своими руками прибил, спустилась вниз по виноградной лозе, и, насколько мне известно, больше никто ее не видел и никто о ней ничего не слыхал.
– Вероятно, она умерла, – сказала мисс Дартл и улыбнулась так, словно попирала ногами тело погибшей девушки.
– Она могла утопиться, мисс, – сказал мистер Литтимер, улучив, наконец, подходящий момент, чтобы к кому-нибудь адресоваться. – Это очень возможно. Или ей помогли рыбаки, а не то жены и дети рыбаков. Она, знаете ли, мисс Дартл, из простой семьи и частенько разговаривала с ними на берегу или сидела около их лодок. Когда мистер Джеймс уезжал, я видел, как она проводила там целые дни. Она рассказывала детям, что и она тоже дочь рыбака и в детстве у себя на родине, как и они, играла на берегу; мистер Джеймс был очень недоволен, когда однажды узнал об этом.
О Эмили! Злосчастная ее красота! И предо мной возникла картина: она сидит на далеком-далеком берегу среди детей, таких же невинных, какой и она была когда-то, и слушает голоса малюток, которые могли бы называть ее «мама», если бы она была женой бедняка…
И прислушивается к грозному голосу моря с его вечным «никогда!».
– Как только стало ясно, что больше ничего нельзя сделать, мисс Дартл…
– Я вам сказала, чтобы вы ко мне не обращались, – строго и презрительно сказала мисс Дартл.
– Вы обратились ко мне, мисс, – сказал он. – Прошу прошения. Мой долг повиноваться.
– Значит, исполняйте ваш долг. Кончайте ваш рассказ и уходите!
– Когда выяснилось, что найти ее невозможно, – продолжал он с безграничной респектабельностью и
– За деньги, которые я ему заплатила, – сказала мне мисс Дартл.
– Совершенно правильно, сударыня… И рассказать то, что я знаю. Вот, мне кажется, все. – Прибавил он после некоторого раздумья. – У меня нет сейчас должности, и я был бы не прочь получить какую-нибудь респектабельною службу
Мисс Дартл бросила на меня взгляд, словно осведомляясь, хочу ли я задать какой-нибудь вопрос. Один вопрос еще раньше мне пришел на ум, и я сказал:
– Я бы хотел узнать у этого… типа (я не мог заставить себя назвать его более деликатно), перехватили ли они письмо, написанное ей ее домашними, или, по его мнению, она получила такое письмо.
Он невозмутимо молчал. Устремив глаза в землю и сложив руки так, что кончики пальцев одной руки слегка касались кончиков пальцев другой.
Мисс Дартл брезгливо повернулась к нему.
– Прошу прощения, мисс, – сказал он, очнувшись от своей задумчивости. – Но, исполняя вашу волю, я все же занимаю какое-то положение, хоть я и слуга. Вы и мистер Копперфилд – не одно и то же. Если мистер Копперфилд хочет узнать что-нибудь у меня, беру на себя смелость заметить мистеру Копперфилду, что он может задать вопрос мне. У меня есть репутация, о которой я должен заботиться.
Я преодолел себя, посмотрел на него и сказал:
– Вы слышали мой вопрос. Если вам угодно, считайте, что он обращен к вам. Что вы на него ответите?
– Я не вправе дать решительный ответ, сэр. – промолвил он, медленно сближая и разводя кончики пальцев. – Обмануть доверие мистера Джеймса ради его матушки и обмануть его ради вас – это разные вещи. Я полагаю, что мистер Джеймс едва ли мог поощрительно отнестись к получению писем, после которых уныние ее и разногласия между ними должны были бы усилиться. Но от дальнейших объяснений, сэр, я предпочел бы воздержаться.
– Это все? – спросила меня мисс Дартл. Я ответил, что больше мне нечего сказать.
– Кроме того, пожалуй, – добавил я, когда он сделал шаг, чтобы удалиться, – что я прекрасно уяснил роль, которую играл этот человек в этом злом деле, и расскажу все тому, кто был ей отцом с детских ее лет… И я рекомендовал бы вам пореже появляться в публичных местах…
Он остановился, как только я заговорил, и слушал, как всегда, бесстрастно.
– Благодарю вас, сэр. Но, прошу прошения, сэр, в этой стране нет рабов и надсмотрщиков над рабами и никому не разрешается поступать не по закону, а по своей воле. Если кто так поступит, то это опасно скорей для него, чем для других. А потому сэр, я нисколько не боюсь бывать там, где мне вздумается.