Жизнь длиною в лето. Книга первая
Шрифт:
– Продали дом и переехали в районный центр. Я здесь в ссылке уже шесть лет.
– В ссылке?
– А как назвать по-другому. Дорогая невестушка зудела, зудела, пока сынок не купил эту халупку и не перевёз меня сюда.
Кармель оглядела уютную кухню.
– Я бы не назвала этот дом халупкой. У вас паровое отопление, вода в доме...
– Ха! Конечно, бомжи бы, аплодировали этой хате, но я проживала и не в таких хоромах. А тут, как только зимой отключается свет, а это довольно часто, приходится топить углём и дровами. Нет электричества, не работает водогрейка, телевизор, телефон, а значит, нет и интернета. И что тогда? Хотя у меня получше.
Кармель покраснела. Почему-то никто не подумал улучшить условия жизни бабушке, а она никогда не жаловалась. Ей предлагали переехать к ним, но она отказывалась наотрез, а мать не настаивала. Ираида Кимовна вставила в мундштук сигарету, щёлкнула зажигалкой.
– Куришь?
Гостья покачала головой и посмотрела в окно. Пока они разговаривали, на улице стемнело.
– Спасибо вам за чай и оладьи. Мне пора.
– Кармель поднялась.
– Возьми свечи и спички, вон там на комоде.
Девушка удивилась:
– Зачем? Есть же электричество.
– У меня да. А у вас ещё год назад оборвало провод к дому, и электрики просто обрезали его.
Кармель чертыхнулась. И тут же залаяла собака за дверью. Ираида Кимовна погрозила гостье пальцем.
– При Инквизиторе нельзя упоминать чёрта, нервничает.
– Вы таксу назвали Инквизитором?
– Точно. Она почему-то не переносит ругань. Откуда знает, какие слова плохие, а какие нет, понятия не имею, - засмеялась старушка, сверкая безупречными явно вставными зубами.
Кармель хитро прищурилась и тихо произнесла:
– Гады, сволочи, заразы.
В ответ на её слова собака захлебнулась злобным лаем.
– Убедилась.
Девушка с той же интонацией добавила:
– Душка, умница, сокровище.
Лай сразу оборвался.
– Экая ты Фома неверующая, - пробурчала Ираида Кимовна.
***
Кармель разбудил собачий лай. Она перевернулась на другой бок и постаралась заснуть снова. Но сначала скулёж, потом грызня и долгий собачий хор поставили крест на её попытке досмотреть сон. Кармель глянула на дисплей телефона - три часа ночи. На ум пришло название этого времени: час ошибок, время, когда наиболее сильно физическое истощение. Сон совершенно покинул её. В открытое без занавески окно виднелось непроницаемо тёмное небо. Послышался какой-то шорох, скрипнула половица, что-то мягко прыгнуло на диван, Кармель от страха затаила дыхание и натянула простыню до подбородка. До её напряжённого слуха донеслось мурлыканье. Кошка! Девушка села, животное тотчас потёрлась пушистым боком о её руку.
– Пушистик, ты чей?
– Кармель гладила мягкую шёрстку, чувствуя, как медленно улетучивается страх, потом сладко зевнула.
Утро застало её полулежащей, шея затекла, ноги онемели. Она пошевелила ступнями, с дивана вспрыгнула потревоженная пушистая кошка. Белая полоса вдоль хребта на рыжей шерсти смотрелась весьма странно, будто нарисована белой краской. Без всякого сомнения ночная визитёрша оказалась особой женского пола, уж больно симпатичной была её мордочка.
Кармель убрала постель, снова одела бабушкино платье
– Ты хочешь кушать? Я тоже. Но извини, еды нет.
– На кухне девушка обследовала все шкафчики - пусто. Хотя так и должно быть, иначе завелись бы мыши. Она плотоядно посмотрела на пачку макарон и растаявшее сливочное масло. Кармель вспомнила, как они готовили в детстве. Возле сарая нашла четыре кирпича, сверху пристроила решётку из холодильника. Из дровяника принесла несколько сухих полешков и старые газеты. Вскоре костёр весело запылал, она водрузила небольшую кастрюльку с водой. Когда вода закипела, высыпала в неё макароны. В поисках укропа Кармель пробралась сквозь заросли бурьяна в сад, обожглась крапивой, поцарапала ногу, но добыла пучок пахучего растения. Сливая воду из готовых макарон, обожгла пальцы. После всех ухищрений, добавив соль, масло, укроп, понюхала получившееся блюдо, осталась довольной. Как только она высыпала макароны в тарелку, на кухне появилась кошка. Девушка отсыпала кошке в блюдечко.
– Вкусно?
– поинтересовалась Кармель у сотрапезницы.
– По мне так просто обалденно.
Стукнула калитка, кошка запрыгнула на подоконник. Кармель выглянула в окно. По дорожке шествовала Ираида Кимовна с тарелкой в руке. Она вошла в открытую дверь и потянула носом.
– Привет. А почему костром воняет?
– Потом заметила на столе закопченную кастрюльку.
– Детство вспомнила?
Кармель заулыбалась.
– Ага. Вкусно необыкновенно. Попробуйте.
– Она достала из шкафа тарелку и насыпала макарон.
Старушка поставила блюдо с пирожками на стол, взобралась на табурет и наколола на вилку пахнущие дымом макароны. Сегодня Ираида Кимовна была без платка и взору Кармель предстала её весьма экзотическая причёска. Ярко-сиреневые волосы, сколотые цветными заколками, пучками торчали во все стороны. На старушке красовался шёлковый китайский халат цветом в тон волосам.
– И, правда, вкусно.
– А ты сбегай ко мне домой, принеси чайник. Он только что закипел.
Кармель замялась.
– Не трусь. Инквизитора я в сарае заперла, - поняла её беспокойство Ираида Кимовна.
– И захвати сахар на столе, я пью только сладкий чай.
Они выпили по две кружки крепкого чая. Кармель вытерла пот, выступивший на лбу.
– Тут всё такое, пальчики оближешь, дома я бы даже не посмотрела на макароны.
Старушка закурила сигаретку, пустила колечко к потолку.
– Чтобы оценить еду, нужно по-настоящему проголодаться. А в жизни всё только так и можно оценить.
Кармель засмеялась.
– Вы прямо гуру села Захарьино.
– А ты, старушенция, в немодных тряпках, помолчи, - фыркнула Ираида Кимовна.
– Глядя на твой наряд, Слава Зайцев сразу бы застрелился. Видела бы ты себя со стороны. Маша была ниже тебя сантиметров на десять - её платья на тебе мешок мешком. Короткие, но широкие. Ну и как тебе в родном гнезде?
Кармель удивилась:
– В смысле? Я родилась в городе.
Бабулька фыркнула:
– Корни твои здесь. Мне так хотелось увидеть кого-нибудь из вас, особенно твою маменьку, и посмотреть в её бесстыжие глазки. Достойную старость она обеспечила Маше. Палачи с горя проглотили бы пыточные инструменты, потому что твоя маменька их переплюнула.
Кармель мучительно покраснела. Она не знала, о чём думала мать, оставляя бабушку без помощи. Ей же самой даже не приходило в голову поинтересоваться, как живёт бабушка Маша?