Жизнь для себя: Сладка ягода вместе
Шрифт:
Маша увлеченно экспериментировала с позами, демонстрируя единственному благодарному зрителю бесконечные сочетания геометрических фигур, составленные из ее освещенных пламенем ног, белых трусиков и разноцветной юбки. Павел несколько раз порывался утащить Машу в палатку, но она с тоненьким визгом упреждала его попытки и носилась вокруг костра. Он уже давно поймал бы ее, но неудобный бугор на спортивных штанах смущал его, да и раскачивания «хаммера» заметно уменьшались, и в запотевших стеклах появлялись размытые лица Светланы и Сергея. Правда, миг спустя «хаммер» опять начал
— Машка, допрыгаешься у меня! — запыхавшись, улыбался он, взглядом измеряя расстояние. Для острастки даже взрыкнул несколько раз, но Машу это раззадорило еще больше. Наконец, когда он сделал вид, что утомился и совсем потерял к ней интерес, она схватила его за голову и, притянув к себе, влепила полновесный жаркий поцелуй прямо в губы.
Теперь Маше было уже не вырваться из объятий мужа, ставших железными, да она и не пыталась, ощутив его всего, напружиненного и разгоряченного. Чувствуя это, Павел выдохнул ей в трепетные губы:
— Не вырвешься теперь, Машка…
Они не сговариваясь двинулись к палатке. Когда проходили мимо машины, Маша не выдержала и крикнула в запотевшие стекла:
— Ку-ку!
— П-ррекрати, хулиганка! — приобнял ее Павел.
В окне «хаммера» появилось размытое пятно и голосом Сергея радостно возвестило миру:
— Любовь — это вам не просто так, ею заниматься над-д-дммм… — прервался он на полуслове, как будто кто-то закрыл ему рот ладошкой…
В палатке Маша превратилась в настоящую гетеру и с самого начала лишила Павла воли, приказав ему не двигаться. Он замер, решив слушаться ее во всем и потакать ее страсти до бесконечности. Маша уселась на него верхом и важно замерла. Она чутко прислушивалась к звукам, доносившимся из «хаммера», и тихонько бессвязно бормотала. Наклонившись, касалась его грудью, позволяла ему наполнить руки и легонько их сжать. Высвобождаясь, распахивала глаза и в свете догорающего костра забрасывала руки за голову, изгибаясь и скользя вверх и вниз и осторожно из стороны в сторону…
Звезды слегка поблекли. Короткая летняя ночь перевалила за середину. Павел в последний раз поцеловал сонную Машу и упал рядом в расслабляющем сне, натягивая на себя край спальника…
Сон его, такой легкий и вместе с тем глубокий, неожиданно прервался ощущением, что Маши рядом нет. Он быстро натянул спортивные штаны и выполз из палатки наружу. Летняя белая ночь перевалила за середину, и было совсем светло. Среди стволов мелькнула знакомая зеленая юбка. Павел тихо, стараясь не хрустнуть веткой, двинулся вперед. Взял левее и вошел в заросли кустарника, окаймлявшего их поляну. Маша стояла у дерева вполоборота к нему. Он переместился ближе и очутился в двух метрах от нее, не осмеливаясь подать голос. Маша не отрываясь глядела на окна «хаммера», который просматривался насквозь.
— Маш, — тихонько позвал он. Она вздрогнула и беспомощно обернулась. Увидев Павла, просияла и поманила его пальчиком.
— Смотри, до сих пор милуются… — Она потянула руку Павла, положила себе на живот и повела ею книзу. Он прижался
— Машка, ну ты даешь! — восхитился Павел. — А где трусики? — Он заглянул под юбку, чувствуя себя последним наглецом. Маша прикрыла глаза и хихикнула.
— Бессовестный, как некрасиво подглядывать!
— Машка, я думал, ты спишь, — вполголоса приговаривал Павел, хозяйничая под соблазнительной юбкой и наглядно убеждаясь, что его немыслимая прежде наглость была воспринята с воодушевлением.
Там, под юбкой, встречаясь с горячей, пышной и тугой плотью кончиком языка, он восторженно ощущал, что и его собственная плоть как будто и не билась недавно в сладких, растянувшихся на половину ночи судорогах. Острая дрожь от прикосновения его рук волнами прокатывалась по Машиному возбужденному телу. Павел обеими руками стал гладить короткие мягкие волосики, подстриженные и ухоженные.
Маша, сдерживая дыхание, вся обратилась в слух и пыталась рассмотреть, что происходит в «хаммере».
— Тихонько, тих-тихо… Паш, а пойдем? — Она отпрянула от Павла, оставив его стоять на коленях, потом, одернув юбку, показала ему розовый язык и на носочках, крадучись, побежала.
Павел сомнамбулически двинулся за ней.
— Да не туда!!! — приглушенно осадила его безотчетно-тупой порыв Маша, увидев, что он идет прямиком к «хаммеру», — туда… дурень, к нам…
— Э-э-э… м-м-м… ну да…
В машине, осторожно прикрыв дверцу, Павел сгреб в кучу туристское снаряжение, так чтобы было видно, что происходит в «хаммере».
— Слушай, а кто в костер подбросил дров? — недоуменно прошептал Павел и углубился в Машины губы.
— Я… я подум-м-мала, может, кто-нибудь чаййй-кку… — Они не заметили, что Светлана в этот момент приоткрыла дверцу «хаммера»…
— У-у-ммм, — мычал Павел, увлеченный своим делом.
— Паш, а ты хотел бы… — тут Маша вспомнила, как он подхватил на руки Светлану, — чтобы на моем месте сейчас была… Света?
— А ты бы хотела, чтобы на моем… — не ответив на вопрос, тягуче простонал Павел.
Маша покосилась на него с жарким мучительным изумлением, и он увидел, как женщина, которую он сжимал в объятиях, оттолкнув его, откровенно раздвинула ноги и согнула их в коленях, поразив его этой неожиданной свободой. Он медленно обнажился до колен, со сладким ужасом понимая, что он сейчас не он, а совсем незнакомый самому себе кто-то, и с головой нырнул в эту роль.
— Повернись, боком, — услышал он капризное и требовательное. — Теперь другим…
Павел, весь горя, начал совершать движения, которых он никогда не совершал при свидетелях. Женщина рядом с ним занялась тем же. Ее руки сотрясала крупная дрожь.
Они не слышали, что движение в «хаммере» давно прекратилось. Им не было дела ни до «хаммера», ни до того, что в нем происходит. Между ними сейчас возникало и разворачивалось что-то необычайно острое и сводящее с ума.
— Стоп, — снова услышал Павел приказ. И через три секунды со стоном: — Продолжай!
Павел сладко перевел дух.