Жизнь экспромтом
Шрифт:
Продавщица уже собиралась в подробностях обрисовать Фрэнки свое генеалогическое древо, как вдруг (какое счастье!) заметила Риту и тут же переключила свое внимание на нее. Рита занималась тем, что перерывала стопки аккуратно сложенных на столах топов: выхватывала их один за другим, вертела в руках, прикладывала к себе, а потом отбрасывала в сторону без всякого почтения.
— Может быть, я смогу вам чем-нибудь помочь? Найти нужный размер, например? — Вся переполненная услужливостью, продавщица уже совершенно забыла про Фрэнки и ринулась на помощь к Рите. Но тут уж ей пришлось поработать не только языком. Нагруженная, как мул, стопками одежды, которую Рита успела себе выбрать, она повела ее к примерочной и при этом продолжала восторженно изливать свои
— Если вам что-нибудь понадобится, я буду тут рядом, возле кабинки!
— Как, по твоему, эти брюки меня не полнят? — По прошествии двадцати минут, когда уже было перемерено неисчислимое количество разной одежды, Рита встала перед огромным зеркалом, которое — какая досада! — располагалось вне пределов примерочной кабинки. На ней был надет ослепительно белый брючный костюм, и воркующая продавщица всеми силами пыталась убедить ее в том, что она в нем выглядит, как Бьянка Джеггер в день свадьбы. Доводы продавщицы Риту не убеждали. На самом деле у нее были сильные подозрения, что она в нем выглядит, как Элвис Пресли, когда ему пришлось сесть на диету и питаться одними сушеными бананами. Чувствуя потребность в честном совете (а таковой могла дать только лучшая подруга), она призвала на помощь Фрэнки, которая в это время занималась тем, что, лениво развалившись на кожаном диванчике, просматривала стопку глянцевых журналов. Диванчики были предусмотрены персоналом специально для того, чтобы не дать возможности скучающим мужьям и бойфрендам ускользнуть из магазина раньше времени и при этом унести с собой свою кредитную карту.
Рита скривила физиономию.
— Ну, что, я в этом похожа на Элвиса?
Оторвавшись от «Американской моды», Фрэнки сочувственно кивнула:
— И не просто на Элвиса, а в Лас-Вегасе.
С проклятиями Рита бросилась обратно в примерочную мимо неизменно улыбающейся продавщицы. Она стащила с себя столь оскорбительно полнящий ее костюм и бросила его в кучу других отвергнутых ранее вещей, размерами уже напоминавшую грандиозный купол. Что бы она ни примеряла на сей раз, все оказывалось либо не того цвета, либо не того размера, либо не того стиля, либо вообще не подходило к ее фигуре. Просто какой-то кошмар. И кому это пришло в голову назвать хождение по магазинам оздоровительной терапией? Очевидно, этот человек сам нуждался в оздоровительной терапии. А после такого вояжа та же самая терапия, по всей видимости, могла понадобиться и Рите.
— А что, если нам отправиться в «Гэп»? — спросила Фрэнки, когда они уже сидели в машине, оставив позади себя магазин с его персоналом, вынужденным разгребать и складывать на полки все те горы одежды, которые Рита успела им накидать. После постигших ее переживаний она вела себя на удивление законопослушно, отказывалась лихачить из опасения получить новую квитанцию на штраф и, стоя на светофоре, пыталась разглядеть, что это за знаменитость сидит за рулем ядовито-розового «Корветта», который шел бок о бок с красным «Феррари Тестаросса», за рулем которого сидел мужчина достаточно старый и лысый, чтобы кого-нибудь собой заинтересовать.
— То есть как? — с удивлением переспросила Рита. — Ты хочешь сказать, что нам следует одеться в одинаковые фруктового цвета майки и бриджи? — Для Риты это звучало нонсенсом. — Дорогая, мы же идем на праздник в Беверли-Хиллз, а не на какую-нибудь сельскую попойку.
Впервые в жизни она собиралась пожертвовать своим пристрастием к вызывающим туалетам и надеть на себя что-нибудь строгое и элегантное. У нее было такое чувство, что сегодняшний вечер предоставит ей возможность попасть в «круги» — это слово она слышала очень часто, его шепотом произносили люди, когда хотели раскрыть секрет достижения успеха в Голливуде. К сожалению, единственными людьми, в «круги» которых она до сих пор имела возможность попасть, были товарищи Мэтта по занятиям серфингом, охранники на стоянках и мексиканские парни, которые упаковывали ее покупки в универсаме «Ральфз». Все остальные «круги» — несмотря на эпизодические
Светофор переключился, и они тронулись с места, пытаясь не задавить ненароком стоящую на переходе толпу японских туристов, увешанных супернавороченными «Никонами» и необъятными хозяйственными сумками, которые просто лопались от новогодних сувениров. Японцы непременно желали сняться перед небоскребом Беверли-Уилшир, который служил домом Ричарду Гиру в фильме «Хорошенькая женщина».
— Есть идея прийти и произвести там фурор, — продолжала Рита, разглядывая сидящую в «Корветте» женщину — одетую в леопардовую шкуру и увешанную бриллиантами блондинку с таким количеством подтяжек на лице, что, казалось, ее лицо потеряло способность к мимике и превратилось в фарфоровую маску. — А что, если мы зайдем вон в тот магазин? — Она махнула рукой вперед, указывая на огромное, трехэтажное здание, представляющее собой бетонный монолит со стеклянным фасадом.
— Версаче? — с удивлением переспросила Фрэнки. Что это такое снизошло на Риту? С каких это пор она возымела желание одеваться в дизайнерские одежды? Обычно она предпочитала «Топ шоп» и «Нью лук» или что-нибудь коротенькое и экономное в пределах двадцати фунтов. — Тебе не кажется, что это несколько выходит за пределы наших нынешних финансовых возможностей? Вот Лиз Харлей может себе позволить гардероб, состоящий исключительно из вещей Версаче, но я не думаю, что у нас с ней одинаковый годовой бюджет.
— Говори только за себя! — вспыхнула Рита. При упоминании о Лиз Харлей ее начало едва ли не трясти. — Если это подходит для нее, то точно так же должно подходить и для нас. — Забыв обо всех правилах движения, а заодно и о своих благих намерениях по этому поводу, она нажала на газ и решительно двинулась вперед, причем от возбуждения ее колени дрожали, а тоненькие, как гвоздики, каблуки едва не дырявили под ногами пол.
Когда открылись сделанные из матового стекла с зеркальным напылением двери и перед ними предстала неулыбающаяся личность в терракотовом костюме, Фрэнки поняла, что у нее сложилось превратное представление о сплошном празднике шопинга в Беверли-Хиллз. Здесь не было никаких радушных приветствий и услужливого обращения. Никаких приветов, лучезарных улыбок, леденцового цвета униформ. Никакой тихой джазовой музыки, как в магазине «Страна Гэп». Вместо этого здесь царила мертвая тишина, нарушаемая только тихим и торжественным пением монахов-бенедиктинцев через невидимые динамики, и кругом стояли в огромном количестве итальянские продавцы, с постными лицами и неподвижные, как статуи.
Совершенно не замечая резкого похолодания климата (что ни в коей мере не было связано с работой кондиционера), Рита ворвалась в магазин и начала носиться по нему со страшной скоростью, сдергивая по ходу дела блестящие защитные обертки с разных не менее блестящих лоскутков материи, которые прикидывались, что они платья.
— Как насчет этого? — спросила она, прикладывая к себе, не снимая с плечиков, нечто с разрезами до бедер и с вышивкой по всей длине. Длинный хвост этого нечто — больше четырех футов — влачился по керамическому полу: очевидно, что господин Донателла не шил одежду для таких коротышек, как Рита.
Фрэнки ничего не ответила. Здесь было явно не то место, где можно так бесцеремонно себя вести, хватать подряд аккуратно сложенные джемпера, стаскивать с вешалок юбки и кричать при этом на весь магазин:
— Ой, смотри, это просто потрясающе будет смотреться с моими новыми туфлями!
Нет, нет и еще раз нет! Здесь надо было вести себя как в музее. Чинно прогуливаться вдоль витрин и разговаривать шепотом. Здесь посетителям отводилась роль наблюдателей: они могли только благоговейно смотреть и издали указывать рукой на понравившуюся им вещь — и ни в коем случае не хватать ее, как на какой-нибудь распродаже. Конечно, если этот посетитель не носил имя Лиз Харлей или у него не было очень толстого кошелька. А они с Ритой не могли похвастаться ни тем, ни другим.