Жизнь есть сон (другой перевод)
Шрифт:
Благоволение отца.
Но что же делать мне (о горе!)
В таком ужасном затрудненья?
Ему любовь дала оружье,
Оружье смерть ему дает;
Пощады просит у меня
На смерть заране обреченный.
Какая горькая судьба!
Какой непостоянный жребий!
Что сын он мне, сказали ясно
И признаки и голос сердца;
Оно зовет его ко мне
На грудь; в ней бьет оно крылами,
Не в силах цепи разорвать.
Как
На улице заслышав шум,
К окну подходит посмотреть,
Так и оно теперь, не зная,
Что здесь такое, слышит шум,
К глазам поспешно подступает,
Которые суть окна сердца,
И хочет выйти через них
В слезах горючих. Что мне делать?
Его отправить к королю?
Но это значит - смерть ему!
А скрыть такое приключенье
Я не могу, я дал присягу.
Меня любовь терзает к сыну,
Но есть и верность государю.
Но, впрочем, что я сомневаюсь?
Дороже чести, выше жизни
Должна быть верность королю.
Живи, о верность! он погибнет.
И если я не ошибаюсь,
Он отомстить сюда пришел,
А если так, он оскорблен,
А всякий оскорбленный - низок.
Нет, он не сын мой; нет моей
В нем благородной крови; нет!
Но вдруг беда случилась с ним?
От ней никто не огражден;
Работы тонкой наша честь,
Ее один поступок губит!
Ее и воздух запятнает!
И что же больше мог он сделать,
Он - крови благородной отпрыск,
Когда, опасности презрев,
Пришел сюда за честью смело?
Нет! Сын он мой; в нем кровь моя,
Великую в нем вижу доблесть.
Я в обе стороны колеблюсь,
Но лучше выбрать середину;
И так пойду я к королю,
Скажу ему: "Вот это сын мой".
Пусть он убьет его. Быть может,
Увидев, что я чести верен,
Простит он юношу; и если
Удастся мне спасти его,
Я помогу ему отмстить
За оскорбление. Но если
Король с суровостью обычной
Его на казнь отправит злую,
Погибнет он и не узнает,
Что я отец ему. (Розауре и Кларину). Идите
Со мною вместе, чужеземцы.
Не бойтесь; горькое страданье
Не вам одним дано в удел.
Среди сомнений тяжких жить
Иль умереть, не знаю, право,
Где больше мук, где больше горя {12}!
(Все трое уходят.)
СЦЕНА 5-я
Зала во дворце царя. Астольф и солдаты входят
с одной стороны, с другой - инфанта Эстрелла
и дамы. За сценой военная музыка и приветственные
клики.
Астольф
Как
Огнем блистают перед нами,
И звучный им привет поют
Ручьи, органы, трубы, птицы.
И вас в глубоком изумленья
Равно приветствуют теперь
И вашу славят красоту
Одни - рожки из пестрых перьев {13},
Другие - птицы из металла {14}.
Д пули, как своей царице,
Поют приветственный вам гимн,
И птицы - как Авроре; трубы
Вас воспевают, как Палладу,
Цветы - как Флору. День блистает
И гонит сумрачную ночь;
Но вы ясней, чем ясный день;
Аврора - вы в часы веселья,
Когда повсюду мир, вы - Флора,
В час грозный битвы, на войне,
Паллада вы, и вместе с этим
Царица вы души моей {15}.
Эстрелла
Когда должны согласоваться
Слова людские и дела,
То дурно поступили вы,
Сказав так вежливо и тонко.
У вас, пожалуй, отниму я
Великолепные трофеи,
Я в бой за них вступаю смело {16}.
Мне кажется, не согласить
Ту лесть, которую я слышу,
С суровостью, какую вижу.
Подумайте, ведь это низко,
Скорее свойственно зверям,
Полно обмана и измены,
Словами нежно льстить, лелеять,
А повеленьем убивать.
Астольф
Как плохо знаете вы дело,
Когда не верите вы мне;
Эстрелла, я открою вам
Мои все мысли и желанья,
Тогда поймете вы меня.
Евсторгий третий, польский царь,
Имел троих детей; Василий
Теперь повелевает Польшей,
По праву, как его наследник.
Он дядя наш: и вы и я
Родились от его сестер;
Евсторгий - дед наш; но об этом
Я больше говорить не стану;
Оно излишне; Клорилена,
Моя синьора, ваша мать,
Теперь она в том лучшем мире,
Под балдахином ясных звезд,
Родилась первая, и вы
Ей дочь; вторая, ваша тетка,
Прелестнейшая Рецизунда,
Пусть жизнь ее продлит господь!
С московским князем повенчалась;
От брака их родился я.
К другому делу перейдем.
Василий, знаете, синьора,
Влиянью времени сдается;
Наукам больше предан он,
Чем женщинам, он овдовел,
Нет сына у него, и вы
И я - наследники престола;
Вы потому, что дочь вы старшей
Сестры, а я, рожденный младшей,
Как муж, имею больше прав.
Мы о намереньи своем
Послали дяде извещенье;
Он отвечал нам, что согласен