Жизнь и деятельность Бальтазара Коссы
Шрифт:
Но это было самоутешением. Что Косса мог сделать, если на соборе было решено, что высшим церковным органом будет отныне собор и папа должен ему подчиняться? Жерсон, Пьер д'Альи, кардинал Джамбарелла (которому Иоанн так верил, считая его преданным и верным человеком), а также крупнейшие ученые-теологи убедили всех, что собор в Констанце, поскольку он является Вселенским, имеет большую власть, чем папа.
Так обстояло дело в ту эпоху. Теперь, когда западная церковь «восстановила авторитет папы», превосходство вселенских соборов не признается. Папа ставится выше всех, — выше соборов, выше своих предшественников и, может быть, даже выше «учредителя папства» апостола Петра. Церковь вынуждена поддерживать этот порядок, чтобы избежать имевшего уже место разброда.
«Раз император и все правители, созвавшие вместе со мной собор, пригласили на него моих соперников, а они не явились, собор может отстранить их от престола как еретиков и раскольников. Раскол кончится, а единственным папой буду я».
Но в последнее время обстоятельства осложнились. И тогда в силу необходимости Косса решился на крайнюю меру:
— Дети мои, — обратился он к членам собора, — чтобы установить мир в церкви и навсегда уничтожить раскол, я готов оставить святой престол. Я искренне готов отстраниться первым, не дожидаясь отстранения Григория XII и Бенедикта XIII. Я готов подать пример бескорыстия. Братья, дети мои, я готов уйти по первому вашему слову!
Это произошло 1 марта 1415 года. И с того дня Иоанн XXIII не имел покоя.
— Почему же вы не отрекаетесь от престола? — спрашивали его участники собора. — Вы же обещали, что уйдёте. Вы сами предложили это.
Наконец, потеряв терпение, 20 марта 1415 года Косса позвал Буонакорсо и сказал:
— Иди к Фридриху Австрийскому. Я долго терпел, но больше терпеть не могу. Скажешь ему, что то, о чем мы договорились, должно произойти завтра или никогда. Спросишь, сохраняют ли силу наши условия.
Гуиндаччо возвратился через час.
— Завтра… — только и сказал он.
С самого утра следующего дня в Констанце царило праздничное оживление. Тысячи людей — местные жители и иностранные гости — направлялись за город, на большой луг, вокруг которого мастерами, нанятыми неделю назад Фридрихом Австрийским, были выстроены трибуны с местами для правителей, знатных людей и их жен, собравшихся в Констанце. Трибуны были задрапированы яркими разноцветными тканями. Здесь будет проходить турнир, организованный Фридрихом Австрийским, и сам он, одетый в железные доспехи, верхом на лошади, должен будет сразиться на зелёном поле перед трибунами с графом Шелли. Люди, пешие и конные, направлялись полюбоваться редким и увлекательным зрелищем. Но вот от толпы отделился какой-то всадник и свернул с прямой дороги в узкую улочку, ведущую к западной окраине города. На нём был потрёпанный пёстрый турнирный костюм, поверх которого была надета старая проржавленная кольчуга с оторвавшимися кое-где металлическими колечками. Забрало было спущено и наполовину скрывало лицо. Он был похож на конюха какого-нибудь рыцаря, принимавшего участие в турнире. Таких конюхов было множество, и на них никто не обращал внимания. Людей больше привлекали статные и красиво одетые рыцари. Никто не обратил внимания и на этого всадника, он без помехи покинул город и вскоре оказался достаточно далеко от луга, где проходил турнир. Тогда он подхлестнул лошадь и галопом поскакал по дороге [72].
На пути к Шафхаузену, в получасе езды от Констанца, на развилке трех дорог остановился толстый одноглазый священник, сидевший верхом на муле, и беспокойно стал вглядываться в лица всех подъезжавших со стороны Констанца. Заметив вдали знакомого нам странного конюха, он хлестнул мула, но животное и не подумало сдвинуться с места. Тогда священник стал делать знаки подъезжавшему, чтобы он остановился. Человек приблизился и придержал лошадь.
— Всё в порядке? — спросил он.
— Да, — ответил священник. — Тебя ждут в крепости.
Конечно, читатели уже догадались, что «конюх» этот был переодетый папа Иоанн XXIII, а священник — его верный телохранитель
Чтобы ослабить нажим со стороны «анархически настроенных» членов собора и императора Сигизмунда, Косса решил бежать из Констанца — этого «осиного гнезда». В этом ему должен был помочь Фридрих Австрийский, конечно не бескорыстно.
— Я почти свободен, Гуиндаччо, — произнёс Косса. — И буду совсем свободен, как только укроюсь в крепости у Фридриха. Мне надо спешить…
— Ах, святой отец, святой отец! — захныкал растолстевший гигант. — Я уже не тот, что раньше… У меня нет сил следовать за тобой…
— Не надо. Отправляйся в Констанц и скажи Фридриху, что ты встретил меня в назначенном месте. Но пусть он не прекращает турнира, пока я не пришлю гонца из крепости с известием, что я доехал.
Подхлестнув лошадь, он поскакал по дороге на запад. Косса приехал в Шафхаузен, расположился в главной крепости города, и, уверенный в неприступности своего убежища (крепость окружала стена толщиной в пять метров), отправил письмо императору Сигизмунду.
«Император Сигизмунд! Я снова свободен и независим от Вас, примкнувшего к моим злейшим врагам. Я чувствую себя здесь прекрасно. Но, несмотря на всё, я не отказываюсь от своего обещания отречься от престола. Я сделаю это ради установления мира в церкви. Но я сам решу, когда мне это сделать» [51, 67].
«Это был новый хитрый ход Иоанна XXIII, — говорит историк католической церкви Мурре. — Иоанн XXIII ожидал, что его бегство приведет к роспуску собора».
В праздничном Констанце никто не подозревал о случившемся. Весь день продолжались состязания в фехтовании к удовольствию народа, жаждавшего зрелищ. Герцог Фридрих руководил турниром. И только вечером, когда из Шафхаузена было получено известие, что папа в безопасности, он объявил, что праздник закончен. Он посадил Гуиндаччо, который не мог больше держаться на муле от усталости, в экипаж, а сам галопом поскакал в Шафхаузен для встречи с папой [13].
О бегстве папы Констанц узнал на следующий день. Тревога и волнение овладели участниками собора.
— О-о!… Какой же это собор, если его не признает глава церкви! — вопили кардиналы, сторонники папы Иоанна XXIII. — Раз глава церкви ушел, собор надо распустить.
Кардиналы поддерживали папу, так как видели, что представители духовенства, собравшиеся из всех уголков Европы, подавляют их. Они составляют большинство и принимают решения, не считаясь с мнением кардиналов.
Поддерживали Иоанна XXIII не только кардиналы. Его сторонниками оказались и некоторые светские владыки. Кроме герцога Фридриха, его союзниками готовы были стать и другие правители (из за ненависти к Сигизмунду): герцог Нассауский (один из семи курфюрстов, выбиравших императора) и маркграф Бернар Баденский. Большая часть членов собора, те, кто принимал решения, были разочарованы: их старания пропали даром. Правда, они осудили поступок папы, но что делать дальше — не знали.
Но нашлись, однако, люди, возмущённые поведением папы, которые сумели продолжить работу собора. В страстную пятницу 29 марта представители Германии, Франции и Англии, собравшись, приняли следующее решение:
«Наш собор, представляющий воинствующую церковь, осенён именем святого духа и является законной силой. Он черпает свою силу непосредственно от бога. И каждый, будь то даже сам папа, обязан подчиняться его решениям, направленным к прекращению раскола и реформе церкви».
Это заявление корифеев церкви, участников собора, принятое без сбежавшего председателя — папы и кардиналов, защищавших его, служило как бы оправданием их дальнейших действий. Между строк сквозили волнение, некоторая неуверенность. Тем более что кардиналы, сторонники Коссы, старательно сеяли смуту. Они открыто вступились за своего главу. Они говорили, что политическая власть в Констанце своим враждебным отношением к верховному главе церкви вынудила папу к бегству, что у него не было другого выхода. Ими были написаны и расклеены на стенах домов листовки с призывом к тем, кто поддерживает папу Иоанна XXIII, отправиться в Шафхаузен и там продолжить работу собора.