Жизнь и искушение отца Мюзика
Шрифт:
По иронии судьбы, представление западного мира о католической Церкви в то отдаленное время — как о внешней стороне ее жизни, так и о внутренней кухне, — было поверхностно-шаблонным. Примерно таким, как недавние рассуждения одного ученого, — хорош бы я был, если бы им поверил! — пытавшегося судить о самосознании янки в XX веке и о его ценностях по фильмам, созданным евреями-иммигрантами в Голливуде. Если в те годы в кино появлялось лицо духовного звания, это практически всегда был католический священник. В фильме, поставленном в Америке, герой либо ирландец, либо мексиканец. Ирландский священник выглядит чуточку эльфом, который всегда носит на поясе кошелек с шиллингом [85] , он себе на уме, он забавен, у него огонек в глазах, он заражает всех бодростью, решает проблемы верующих, отыскивая искру добра даже в закоренелых грешниках. Если он отважный парень, то искусен в боксе, завоевывает восхищение мальчишек,
85
Персонаж ирландского фольклора.
Единственное над чем католический священник был совершенно не властен в то безмятежное время, так это над своим детородным органом.
В наши дни священнику, пожалуй, позволено слишком много. Стали обычным делом сообщения в газетах о священниках, сбежавших со своими прихожанками, одинокими или замужними, о священниках, которые предстали перед судом присяжных, были признаны виновными и отправлены в тюрьму за сексуальное совращение детей (обычно мальчиков, но иногда и девочек). Так что простим мирянину, если он задается вопросом, был ли справедлив антиклерикальный пафос порнографии во времена Великой Французской революции.
Сегодня никто бы и бровью не повел, случись у священника связь с экономкой, — но когда мы с Мод, еще молодые, сходили с ума друг от друга, нам грозили все кары небесные. Только мой друг майор — истинно верующий, как многие атеисты, — с завидным постоянством радуется каждому сообщению о прегрешениях Церкви.
БОЖЕ МОЙ, МАЙОР! Как же я отвлекся!
Одетый, как я уже сказал, в сутану и биретту, я постучал в дверь Бенгази. Постучал снова, потом еще раз. Никто не вышел открыть мне. Тогда я ее подергал — дверь оказалась заперта. Я приложил ухо к ее гладкой поверхности. Тишина. Где же сиделка майора, чувствительная, хорошенькая молодая леди с романтической фамилией Билинда Скудамур [86] , которая сейчас заботится о нем? У нее свободный вечер? Может, мне войти через буфетную? Пробираясь мимо окон гостиной, я заглянул в комнату. Дорогой мой старина У.К. — вид у него был хуже обычного — он сидел, наклонившись вперед, в своем любимом кресле перед погасшим камином и потирал руки. Между его креслом и другим, предназначенным для меня, стоял шахматный столик с расставленными на доске фигурами. (По нашему правилу гость начинает белыми.)
86
Скудамур — любовный порыв (англ.).
Я резко стукнул в стекло. У.К. не обернулся — он сидел, помахивая пальцем. Только тогда я увидел у него наушники. Ну, конечно, опера. На прошлой неделе майор говорил мне, что Билинда, кажется, не слишком интересуется оперой. «Что это визжит?» — как-то спросила она, раскладывая перед ним его второй завтрак. «Дружище, „визжала“ божественная Реджина Ресник, она пела „Chanson boh`eme“ [87] из „Кармен“. Но она веселая и старательная, эта Билинда. Придется считаться с ее невежеством». Значит, мой дорогой друг надел наушники, чтобы избавить милую леди от пытки.
87
«Цыганская песня» (фр.).
Обойдя коттедж, я проник в дом через открытую дверь буфетной. Оказавшись внутри, я подождал, пока глаза привыкнут к тусклому вечернему освещению. Снаружи щелкала и свистела летучая мышь, носясь сумасшедшими кругами над лужайкой. Буфетная была крошечная, чуть больше коридора, который вел к маленькой кухне, откуда — я только сейчас это понял — доносились странные звуки: стоны, сдавленные вздохи и приглушенные вскрики, как будто кто-то маялся тяжкими болями в животе.
Я поспешил к приоткрытой двери в кухню и вошел. Все, что я рассмотрел в почти кромешной темноте, — это две фигуры, боровшиеся где-то рядом с кухонным столом. Одна из фигур — я это скорее почувствовал, чем увидел, — женщина. Напали на Билинду! Но чем в такой ситуации может помочь ей человек преклонного возраста и с шишками на ногах? Я включу свет, напугаю противника, встану перед ним во всем великолепии моих священнических одежд, может, протяну к нему тяжелый крест с корчащимся в муках Иисусом, произнесу нараспев несколько слов на латыни.
Я дотянулся до выключателя за дверью и щелкнул. «Lux et veritas» [88] , — произнес я сурово. Но то, что я увидел, заставило меня погасить свет с величайшей поспешностью.
— Извините, —
И я пробежал через кухню в гостиную, прихрамывая на моих бедных шишках, и плотно закрыл за собой дверь.
То, что я увидел в мгновенной вспышке света, была чрезвычайно tableau vivant [89] , которая запечатлелась в моей памяти, как на фотографии. На краю кухонного стола, подняв стройные ноги кверху и возложив их на плечи Бочонка Уайтинга, а руками охватив его шею, отважно балансировала Билинда Скудамур. Ее юбка сбилась у талии. Бочонок стоял меж ног Билинды, сжимая в руках ее груди. Форменные брюки Бочонка спустились на лодыжки, его мужественный membrum [90] был, так сказать, инвагинирован. Короче говоря, я застал их за этим. На лице Бочонка было выражение комического ужаса. Лоб Билинды покрылся каплями пота, ее голубые глаза дико таращились на меня. Верхними зубками она прикусила нижнюю губу — может, хотела заглушить вопль, а может, боролась со смехом. На другом конце стола как-то сиротливо лежал шлем Бочонка.
88
«Свет и истина» (лат.).
89
Живая картина (фр.).
90
Член (лат.).
Надо же, у меня и в мыслях не было! Ну и дела! Вот так и узнаешь, что творится на свете, говоря словами Барда.
Майор тем временем заснул. Я тихонько посидел несколько минут в кресле, приготовленном для меня, собираясь с мыслями. Даже в моем возрасте — должен честно признаться — сцена, невольным свидетелем которой я только что оказался, возбуждала: я говорю не о похоти, как вы понимаете, а об ожившем печальном и тщетном воспоминании — и может, потому немного с завистью. Бедная Мод отчаянно нуждается в операции на бедре, которую готовы сделать в НСЗ! [91] Бедняжка, она не может держаться на ногах так, как Бочонок, да что там — временами даже с трудом способна доковылять до кухонного стола! Lacrimoe rerum [92] и все такое прочее. О`u sont les neiges d'antan [93] , а? Ну, ничего, ничего.
91
НСЗ — национальная служба здоровья (государственная).
92
Слезы мира (лат.).
93
«Где снега былых времен?» (фр.), рефрен стихотворения Ф. Вийона «Баллада о дамах былых времен». Перевод Ф. Мендельсона.
Я сидел и смотрел на майора. На нем все еще были наушники. Каким уязвимым он казался, как постарел в последние месяцы! Стараниями Энджи Маклетвист, которая заглядывала к нему раз в две недели, его седые волосы и военного образца усы были аккуратно подстрижены. Но узкое лицо сделалось болезненно худым, пергаментная кожа покрылась сеткой морщин. Его голова клонилась к подлокотнику, как будто стебелек его тощей шеи был не достаточно крепок, чтобы держать голову. Рот приоткрылся, обнажив верхние зубы, казалось, что на меня оскалился череп. Уголком рта он слабо посвистывал и всхрапывал. И в штатском платье майор выглядел воякой: завязанный узлом шелковый шарф аккуратно заложен в открытый ворот кремовой в мелкую клетку рубашки, старая твидовая куртка с кожаными вставками на локтях и кожаными манжетами, поношенные вельветовые брюки, видавшие виды ботинки коричневой кожи. Вот только одежда теперь была ему велика.
— Майор, — тихо позвал я и повторил чуть громче: — Майор! — Я поднялся и коснулся его колена.
У.К. открыл глаза совершенно неожиданно, его узловатые, усыпанные старческими пигментными пятнами пальцы медленно поползли по подлокотникам кресла и вцепились в них, как когтями.
— Где мы остановились? — спросил он. — Мой ход, не так ли? — Он склонился к доске, увидел, что шахматные фигуры все еще стоят в исходной позиции. — Я, должно быть, заснул. Прошу прощения. Давно вы здесь?
— Нет. Минут пять, не больше.
Майор озадаченно взглянул на меня.
— Не слышу ни одного вашего слова. Губы движутся, но ни звука. Говорите погромче, дружище. Думаю, это мои чертовы проблемы со слухом, как и со всем прочим.
Я жестом показал, чтобы он снял наушники.
— Ага! — Майор снял их, ухмыляясь, как мальчишка. — Так держать, Эдмон. «Отлично» за бдительность. — Он указал на мою голову. — В мире есть всего две категории людей: те, кто носит смешные шляпы, и те, кто никогда этого не делает.
Я совсем забыл о моей биретте.