Жизнь и приключения чудака (Чудак из шестого «Б») (с илл.)
Шрифт:
Мы расстелили скатерть и теперь стояли с разных сторон стола друг против друга.
Почти одновременно мы подняли головы от розовой поверхности скатерти, и наши глаза столкнулись, и Наташка догадалась, о ком я думаю. Потому что она сама думала о Надежде Васильевне!
– Ты изменилась за последнее время, – сказал я. – Глаза у тебя усталые.
– Уроков много задают, – ответила Наташка и отвернулась.
– Конечно, – сказал я. – Это тебе не первый класс. – И решился. – Слушай, я давно хотел с тобой посоветоваться… –
Я повернулся к ней спиной, чтобы сесть в кресло, а когда обернулся, ее в комнате не было. Скоро она вернулась, неся в руках кувшин с цветами. Поставила его на стол, и в комнате стало совсем как прежде.
– Розовые цветы на розовом, – сказал я, как когда-то говорила Надежда Васильевна.
– Вот придет папа, – сказала Наташка, не обращая внимания на мои слова, – а у меня чистота.
– Наташка, – сказала я, – а почему ты мне ничего не ответила?
Наташка промолчала. Я тяжело вздохнул.
– «Нет ничего горше самовлюбленной юности, – сказал я словами тети Оли. – Все-то они знают, все понимают, во все лезут, все решают и поэтому бьют очень сильно».
Наташка ничего не успела ответить, потому что хлопнула входная дверь и раздался голос дяди Шуры:
– На-та-ша!
Наташка, не отзываясь, схватила меня за руку и втащила в свою комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Это была ее любимая игра: она пряталась от дяди Шуры, а тот долго ее искал. Но на этот раз из этого ничего не вышло.
Мы услышали, как дядя Шура вошел в первую комнату, на секунду остановился, а потом стремительно ее пересек, резко открыл дверь, увидел нас… и улыбка сползла с его лица.
– Здрасьте, дядя Шура, – сказал я.
Он был так чем-то раздосадован, что даже не ответил мне.
– Ты одна… все убрала? – спросил он у Наташки.
– Да, – ответила Наташка.
И тогда я догадался, что ему пришло в голову, когда он увидел убранную комнату.
– Папа, правда красивые цветы? – спросила Наташка.
– Очень, – ответил дядя Шура и снова, конечно, подумал о Надежде Васильевне.
Все здесь напоминало о ней: скатерть, цветы, Наташкина виолончель, заброшенная на шкаф. А у меня в голове совершенно некстати зазвучала песенка, которую мы вчетвером распевали, и я еле сдержался, чтобы ее не запеть.
– Мне кто-нибудь звонил? – спросил дядя Шура, снял трубку телефона и нетерпеливо постучал по рычагу: – Телефон, что ли, испортился?
И тут я решил, что неплохо было бы побеседовать с дядей Шурой без свидетелей и кое-что ему сообщить, чтобы поднять настроение.
– Сейчас я вам позвоню, чтобы проверить, – сказал я. Выскочил из комнаты, вбежал в свою квартиру, набрал номер телефона и, когда услышал голос дяди Шуры, сказал:
– Дядя
– От кого? – автоматически спросил он.
– От Надежды Васильевны! – выпалил я. – Я ее встретил на Птичьем рынке. А знаете, что она там делала? – Я сделал длинную паузу, чтобы окончательно поразить дядю Шуру: – Она искала собаку… породы чау-чау для своей дочери!
Тут я замолчал и молчал долго-долго, но все-таки перемолчать дядю Шуру не смог. Известно, у него редкая выдержка.
– Алло, дядя Шура! – крикнул я. – Вы слышите меня?
– Да, да, – ответил дядя Шура.
– По-моему, Надежде Васильевне пора возвращаться, – сказал я.
– Ты думаешь? – очень серьезно спросил дядя Шура.
– Конечно, – ответил я воодушевленно. – И это я беру на себя.
– Спасибо, – сказал дядя Шура и повесил трубку.
Когда же я вернулся к ним, они сидели на кухне и пили чай. Я услышал их разговор и замедлил шаг.
– А мы пойдем гулять? – спросила Наташка.
– Пойдем, – раздался в ответ голос дяди Шуры.
– А когда? – не отставала Наташка.
– Когда мне позвонят.
– А если тебе никогда не позвонят? – сказала Наташка.
В этот момент я появился в дверях, и дядя Шура, не ответив Наташке, пригласил меня к чаю. А я весь был в напряжении, у меня так бывает. В такие минуты мне все удается и на ум приходят самые правильные решения.
Я бросился в комнату, достал из-под шкафа давно забытого резинового крокодила и, надувая его на ходу, помчался на кухню. Я появился перед ними с крокодилом, как когда-то Надежда Васильевна. Они оба почти одновременно поперхнулись чаем, несмотря на их хваленую фамильную выдержку. Я чуть не упал от смеха.
– Зачем ты его достал? – недружелюбно спросила Наташка.
– Это же самый веселый крокодил в мире, – находчиво ответил я, продолжая надувать крокодила.
Я весь по-прежнему дрожал от возбуждения, потому что дядя Шура мог бы и не принять вмешательства в их внутренние дела. Он мог резко бросить: «Отнеси его на место!»
Но он промолчал, налил мне чаю и, как всегда, положил передо мной на тарелку несколько бутербродов. Он знал, что я «бутербродная душа», хотя он меня иногда заставлял есть и суп, который сам готовил Наташке два раза в неделю.
– Садись, – сказал дядя Шура и незаметно подмигнул мне.
Значит, он мои действия одобрил и безоговорочно принял в союзники!
А я завел крокодила и пустил его гулять по полу, и он стал открывать и закрывать свою крокодиловую пасть.
Дурацкая игрушка, а почему-то когда смотришь на нее, то смешно. Я первый не выдержал и засмеялся, потом засмеялся дядя Шура. И вдруг Наташка, сама неумолимая Наташка, тоже улыбнулась, но тут же, чтобы скрыть это, наклонилась к чашке.
– Если он тебе не нравится, – сказал дядя Шура, – пусть Борис его кому-нибудь подарит.