Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы XXVII-LIV)
Шрифт:
– Я не могла бы к нему вернуться, - сказала она, невольно намекая на то, что это отец принудил ее выйти замуж, - я не могла бы вернуться домой.
– Я знаю, - продолжал мистер Чезлвит, - потому я и пришел, что я это знаю. Поедемте со мной! Все окружающие меня встретят вас с радостью, поверьте; у нас был об этом разговор. Но до тех пор пока ваше здоровье не восстановится и вы не успокоитесь в достаточной мере, для того чтобы выдержать такую встречу, вы поживете где-нибудь в тихом месте близ Лондона, по вашему собственному выбору; настолько близко, чтобы эта добрая женщина могла навещать вас, когда ей вздумается. Вы много страдали, но вы молоды, и перед вами лежит более светлое,
Миссис Тоджерс, хотя отнюдь не желала расставаться с ней, присоединилась к его уговорам. Присоединился даже бедный старик Чаффи, которого тоже, разумеется, посвятили в этот план. Мерри торопливо оделась и была совсем готова к отъезду, когда мисс Пексниф влетела в комнату.
Мисс Пексниф влетела так неожиданно, что оказалась в самом неловком положении. Хотя она закончила свой свадебный туалет в отношении прически и на голове у нее красовался вуаль с флердоранжем, во всех остальных отношениях он не был закончен, и на ней было наброшено весьма неказистое одеяние, нечто вроде канифасового шлафрока. Она влетела в комнату полуодетая для того, в сущности, чтобы утешить сестру видом этого самого флердоранжа, и так как она даже не подозревала о присутствии гостя, то была весьма неприятно изумлена, очутившись лицом к лицу с мистером Чезлвитом.
– Итак, молодая особа, - сказал старик, глядя на нее с сильнейшим неодобрением, - вы нынче выходите замуж!
– Да, сэр, - скромно ответила мисс Пексниф, - выхожу... Я... мой туалет... ну право же, миссис Тоджерс!
– Вы смущены, я вижу, - сказал старый Мартин.
– Я этому ничуть не удивляюсь. Вы неудачно выбрали время для вашей свадьбы.
– Извините меня, мистер Чезлвит, - ответила Черри, мгновенно вспыхнув от злости, - но если вы желаете что-нибудь сказать на этот счет, я попрошу вас обратиться к Огастесу. Вряд ли вы сочтете приличным заводить ссору со мной, когда Огастес во всякое время готов поговорить с вами. Мне нет никакого дела до того, как там обманывали моего папашу, - колко продолжала мисс Пексниф, - и поскольку я желаю быть в хороших отношениях со всеми в такой день, то была бы очень рада, если б вы оказали нам честь позавтракать с нами. Но я не стану вас приглашать - вижу, что другие уже завладели вами и восстановили вас против меня. Надеюсь, что я, как полагается, привязана к другим и, как полагается, жалею других; но я же не могу всегда подчиняться и подслуживаться к ним. Это было бы уж слишком. Думаю, что я достаточно уважаю для этого и себя и того человека, который сегодня назовет меня своей супругой.
– Так как ваша сестра - мне так кажется, сама она ничего на этот счет не говорила - видит очень мало внимания от вас, то она уезжает со мной, сказал мистер Чезлвит.
– Я очень довольна, что ей, наконец, хоть в чем-нибудь повезло, отвечала мисс Пексниф, вздернув нос.
– Нисколько не удивляюсь, что такое торжественное событие не радует ее - нисколько не радует, - но я тут ничего не могу поделать, мистер Чезлвит: вина не моя.
– Довольно, мисс Пексниф, - спокойно сказал старик, - мне хотелось бы, чтобы вы при таких обстоятельствах простились с сестрой более ласково. Тогда я стал бы вам другом. В один прекрасный день вам может понадобиться друг.
– Все мои друзья, мистер Чезлвит, с вашего позволения, и все мои родные, - с достоинством возразила мисс
– то я должна попросить у вас позволения уйти, сэр.
С этими словами подвенечная вуаль удалилась настолько торжественно, насколько это было совместимо с канифасовым шлафроком.
Старый Мартин подал руку младшей сестре и повел ее к выходу, не говоря ни слова. Миссис Тоджерс в парадном платье, развевавшемся по ветру, проводила их до кареты, при расставании бросилась Мерри на шею и, заливаясь слезами, побежала обратно в свой грязный дом. У нее, у миссис Тоджерс, было тощее, изможденное тело, но в нем жила здоровая душа. Быть может, добрый самаритянин тоже был худой и изможденный и жизнь давалась ему не легко. Почем знать!
Мистер Чезлвит пристально провожал ее взглядом и посмотрел на мистера Тэпли только тогда, когда она закрыла за собой дверь.
– Что с вами, Марк?
– сказал он, едва взглянув на него.
– В чем дело?
– Самый удивительный случай, сэр!
– отвечал Марк, едва овладев своим голосом и с трудом выговаривая слова.
– Такое совпадение, каких просто не бывает! Провалиться мне, если это не наши старые соседи, сэр!
– Какие соседи?
– спросил старый Мартин, выглядывая в окно кареты. Где?
– Я прогуливался взад и вперед, пяти шагов не будет отсюда, - волнуясь, говорил Марк, - и вдруг оба они идут прямо на меня, словно собственные призраки, да так я и подумал! Самый удивительный случай, сэр, прямо-таки небывалый! Меня теперь одним щелчком с ног свалить можно!
– Что вы этим хотите сказать?
– воскликнул старый Мартин, который, глядя на Марка, и сам взволновался не меньше, чем этот чудак.
– Соседи? Где?
– Здесь, сэр!
– отвечал мистер Тэпли.
– Здесь, в Лондоне! Здесь, на этой самой мостовой! Вот они, сэр! Разве я их не знаю! Благослови господи их милые лица! Разве я их не знаю!
Восклицая так, мистер Тэпли не только указывал на скромного вида мужчину и женщину, стоявших тут же, на площадке Монумента, но снова и снова бросался обнимать их по очереди, то одного, то другого.
– Соседи? Откуда?
– кричал старик, безуспешно стараясь открыть дверцу кареты.
– Соседи из Америки! Соседи из Эдема, - кричал Марк.
– Соседи на болоте, соседи в дебрях, соседи во время лихорадки! Ведь она ходила за нами! Ведь он помогал нам! Ведь мы оба умерли бы без них! Ведь они едва вырвались оттуда, и ни одного ребенка не осталось им в утешение! А вы говорите, какие соседи!
И он опять бросился обнимать их, совершенно обезумев от радости, и скакал вокруг них, и вертелся между ними, словно исполняя какую-то бешеную пляску диких.
Как только мистер Чезлвит понял, кто такие были эти люди, он все-таки ухитрился отворить дверцу кареты и соскочил к ним; и словно сумасшествие мистера Тэпли было заразительно, тоже немедленно принялся пожимать им руки и всячески проявлять живейшую радость.
– Садитесь сзади!
– сказал он.
– Садитесь на задние места! Поедем со мной. А вы садитесь на козлы, Марк. Домой! Домой!