Жизнь и приключения Николаса Никльби
Шрифт:
Бедный барон терпел все это, пока хватало сил, а когда сил перестало хватать, лишился аппетита и жизнерадостности и предался печали и унынию. Но его подстерегали еще новые заботы, и, когда они пришли, меланхолия его и грусть усугубились. Настали новые времена. Он погряз в долгах. Иссякли сундуки Грогзвига, хотя род Свилленхаузенов почитал их бездонными, и как раз в ту пору, когда баронесса собиралась прибавить тринадцатого отпрыска к семейной родословной, фон Кельдветаут обнаружил, что не имеет никакой возможности пополнить эти сундуки.
— Не
Это была блестящая идея. Барон достал из стоявшего поблизости буфета старый охотничий нож и, наточив его о свой сапог, «покусился», как говорят мальчишки, на собственное горло.
— Гм! — внезапно замешкавшись, сказал барон. — Быть может, он недостаточно остер.
Барон снова наточил его и снова «покусился», но вдруг рука его замерла, ибо он услышал громкий визг юных баронов и баронесс, помещавшихся в детской, в верхнем этаже башни, где окно было загорожено снаружи железной решеткой, чтобы они не упали в ров.
— Будь я холостяком, — вздохнув, сказал барон,я б уже раз пятьдесят мог это сделать, и никто бы мне не помешал. Эй! Отнесите в маленькую сводчатую комнату позади зала флягу с вином и самую большую трубку!
Один из слуг весьма любезно исполнил приказание барона этак через полчаса, и фон Кельдветаут, будучи об этом уведомлен, отправился в сводчатую комнату, стены которой, из темного полированного дерева, блестели при свете пылающих поленьев, сложенных в очаге. Бутылка и трубка были приготовлены, и, в общем, местечко казалось очень уютным.
— Оставь лампу, — сказал барон.
— Что вам еще угодно, милорд? — осведомился слуга.
— И убирайся отсюда, — ответил барон.
Слуга повиновался, и барон запер дверь.
— Выкурю последнюю трубку, — сказал барон, — а затем — до свиданья!
Положив до поры до времени нож на стол и осущив добрую чарку вина, владелец Грогзвига откинулся на спинку стула, протянул ноги к огню и задымил трубкой.
Он думал о многом: о нынешних своих заботах, и о прошедших днях холостяцкой жизни, и о ярко-зеленых, рассеявшихся неведомо где, по всей стране, за исключением тех двух, что, по несчастью, были обезглавлены, и четверых, которые умерли от пьянства. Его мысли обращались к медведям и кабанам, как вдруг, осушая чарку, он поднял глаза и заметил, в первый раз и с беспредельным изумлением, что он здесь не один.
Да, он был не один: по другую сторону очага сидело, скрестив руки, сморщенное отвратительное существо, с глубоко запавшими, налитыми кровью глазами и непомерно узким, землистого цвета лицом, на которое падали растрепанные, всклоченные пряди жестких черных волос. На нем было надето нечто вроде туники серовато-синего цвета, которая, как заметил барон, посмотрев на нее внимательно, была застегнута или украшена спереди ручками от гробов. Ноги его были обложены металлическими гробовыми табличками, словно заключены в латы, а на левом плече висел короткий темный плащ, казалось сшитый из остатков нагробного покрова. На барона он не обращал ни
— Эй! — сказал барон, топнув ногой, чтобы привлечь внимание.
— Эй! — отозвался незнакомец, переводя глаза на барона, но не поворачиваясь к нему ни лицом, ни туловищем. — В чем дело?
— В чем дело! — повторил барон, ничуть не устрашенный его глухим голосом и тусклыми глазами. — Об этом я должен вас спросить. Как вы сюда вошли?
— В дверь, — ответило привидение.
— Кто вы такой? — спросил барон.
— Человек, — ответило привидение.
— Я этому не верю, — говорит барон.
— Ну и не верьте, — говорит привидение.
— И не верю, — заявил барон.
Сначала привидение смотрело некоторое время на храброго барона из Грогзвига, а затем фамильярно сказало:
— Вижу, что вас не проведешь. Я не человек!
— Так что же вы такое? — спросил барон.
— Дух, — ответствовало привидение.
— Не очень-то вы на него похожи, — презрительно возразил барон.
— Я Дух Отчаяния и Самоубийства, — сказало привидение. — Теперь вы меня знаете.
С этими словами привидение повернулось к барону, как бы приготовляясь завести разговор; и, что весьма примечательно, оно, откинув свой плащ и обнаружив кол, которым было проткнуто его туловище, выдернуло его резким рывком и преспокойно положило на стол, словно тросточку.
— Ну, как? — сказало привидение, бросив взгляд на охотничий нож.Готовы вы для меня?
— Не совсем, — возразил барон. — Сначала я должен докурить эту трубку.
— Ну так поторапливайтесь, — сказало привидение.
— Вы как будто спешите? — заметил барон.
— Признаться, да, — ответило привидение. — Как раз теперь в Англии и во Франции идет нешуточная работа по моей части, и времени у меня в обрез.
— Вы пьете? — осведомился барон, прикоснувшись к бутылке чашечкой своей трубки.
— Девять раз из десяти и всегда помногу, — сухо ответило привидение.
— А в меру — никогда? — спросил барон.
— Никогда! — с содроганием ответило привидение. — Когда пьешь в меру, становится весело.
Барон бросил еще один взгляд на своего нового приятеля, который казался ему весьма странным субъектом, и пожелал узнать, принимает ли он активное участие в такого рода маленькой операции, какую замышлял сам барон.
— Нет, но я всегда присутствую, — уклончиво отозвалось привидение.
— Полагаю, для того, чтобы игру вели по всем правилам? — сказал барон.
— Вот именно! — ответило привидение, играя колом и рассматривая его острие. — И не угодно ли вам поторопиться, потому что, как мне известно, меня поджидает сейчас один молодой джентльмен, обремененный избытком денежных средств и досуга.
— Хочет покончить с собой, потому что у него слишком много денег! — вскричал барон, развеселившись. — Ха-ха! Вот здорово! (Впервые за много дней барон захохотал.)
— Послушайте, — с весьма испуганным видом взмолилось привидение, — вы этого больше не делайте!