Жизнь и приключения Светы Хохряковой
Шрифт:
Поэтому-то директор и скрежетал зубами от злости, но поделать ничего не мог.
И так как Володьку никто даже не одергивал, он отрывался вовсю. Нас к обеденному времени уже колотило, а он являлся в приподнято-возбужденном настроении и давай всех мучить. Язык его нес что попало, не стесняясь в выражениях. Когда мы подослали к нему красавицу Каринку, единственную ни в чем перед ним не виноватую, так как она не обслуживала его проклятую свадьбу, то он заявил на весь зал, что не желает, чтобы его обслуживала «чурка немытая с купленной санитарной
– Да после нее вся зарплата на врачей уйдет, – обратился он, громко смеясь, к другим посетителям, считая свои гадости шуткой.
Карина сначала оцепенела, потом глаза ее вспыхнули недобрым огнем и она рванула на кухню, мы за ней. Когда прибежали, она стояла с огромным кухонным ножом. Повара попрятались в шкафах и за плитами.
– Я зарежу его сейчас, зарежу!
Мы перекрыли своими телами выход из кухни.
– Брось нож на пол, – сказала я.
Каринка непонимающе взглянула на меня, и я, как Маня на занятиях по русскому языку, медленно, ровно и спокойно повторила, словно диктовала Каринке предложение:
– Брось нож на пол.
И Каринка бросила. Я отшвырнула его подальше к плитам, обняла Карину и увела в подсобку. Там я велела ей переодеться и идти к Мане, Карина так и сделала; только пожаловалась, что очень холодно. Мы понадавали ей своих свитеров, но зубы у нее все равно выбивали мелкую дробь.
Все хмуро молчали, и было слышно, как в зале разоряется Володька.
Я сказала:
– Все, надо с этим кончать.
И пошла в зал, за мной боевым отрядом выдвинулись остальные. Я быстро подошла к столику нашего мучителя и села напротив:
– Хорош орать! Чего тебе надо?
Он, оглядев нас, весело ответил:
– Во! Чего надо? Жрать надо! Тащите водку, солянку и судака с картошкой! Живо!
– Марина, принеси! – скомандовала я.
И Маринка быстро все исполнила. Моментально на столике появились графин, горшочек с солянкой и хлеб. Но Вовка есть не стал, откинулся на спинку стула, блаженно потянулся и процедил:
– Что, сучки, достал я вас?
– Достал, – согласилась я.
– И это только начало, – пообещал представитель сильного пола собравшимся вокруг женщинам.
– Чем же мы тебе так не угодили, Володечка?
– И ты еще спрашиваешь, тварь? – веселость его сменилась злобой, глаза покраснели, и рожа как будто мгновенно раздулась.
«Сейчас его удар хватит», – понадеялась я мысленно.
– Это ты небось придумала, как мне свадьбу обговнять?
– Если кто и обговнял свадьбу, так только ты сам. Я-то видела, когда Светка спела и ей все зааплодировали, ты в сортир рванул, как подорванный, и сидел там полчаса, – сказала Маринка. – Что, обосрался на собственной свадьбе, герой?! За это ты нам мстить собираешься?
Для многих это сообщение было новостью, мы-то не следили за женихом, упиваясь триумфом, поэтому некоторые стали хохотать и, как злые дети в детсаду, кричать:
– Обосрался! Обосрался!
Вовка с каким-то утробным рыком поднялся и, тяжело опираясь
– Я вас всех угондошу, и поодиночке, и скопом – всех! А тебя, – он посмотрел мне в глаза, – тебя первую.
– Гондон может! – заорала я на весь зал.
И вдруг он плюнул мне в лицо, а я схватила со стола горшочек и плеснула солянкой в его харю.
Тут же кто-то завизжал:
– Охрана!
Володька хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на песок, и хлопал глазами, видимо, не совсем понимая, что произошло. Все лицо и китель были покрыты жиром, кусочками колбасы, капусты, лука. Но никто не смеялся, все ожидали смертоубийства.
– Ты – труп, – прохрипел Володька и одной рукой перевернул довольно тяжелый деревянный стол, а другой схватил стул и замахнулся, чтобы пришибить меня одним ударом. Шагнул вперед, я – синхронно назад. И тут с дикими воплями все официантки вцепились в стул, а я каким-то образом прыгнула на Володьку и начала его лупить изо всех сил по лицу, выдирать волосы и царапаться. Остальные последовали моему примеру, потому что стул Вовка выронил от неожиданности и боли. Потасовка получилась нешуточная.
Я где-то читала, что некоторые отдаленные храмы в Индии охраняли специально обученные кошки, и вот тому, кто непрошенно вторгался в храм, не было никакого спасения от этих бойцовых животин. Мы тогда напоминали как раз этих кошек, защищающих свои сокровища. Вовка тоже махался не по-детски – многим доставалось очень сильно, но травмы никого не останавливали.
Остановила милиция, которая ураганом ворвалась в зал; небось подлый охранник вызвал, сам-то не стал вмешиваться в инцидент, трус. Милиция нас долго растаскивала и укладывала на пол лицом вниз. В принципе это они хорошо сделали, потому что все устали очень после такого боя без правил.
Тут же нарисовался директор, раньше не мог, – дела, видать, у него какие-то важные были, пока его официанток убивали.
Ну а дальше скука пошла. Дознание, опрос свидетелей. Получилось, что виновных нет, то есть все виноваты в равной степени. За пострадавшим Владимиром Терещенко приехал тесть и увез растерзанного Вовку домой. А пострадавшая Светлана Хохрякова пошла к директору в кабинет и написала, что это она лично подбила всех женщин на драку, признает свою вину и просит уволить ее по собственному желанию. И пошла домой.
Дома были Каринка, уже пришедшая в себя, и Маня. Они бросились ко мне с расспросами, но у меня не было сил разговаривать. Я попросила у Мани теткино снотворное, она принесла. Я выпила таблетку и сразу заснула. Но во сне продолжала драться: то с Володькой, то еще с кем-то. Спала долго, до 12 часов. Дома уже никого не было, только завтрак стоял на столе. Я поела, снова легла и опять заснула. Проснулась, уже когда Каринка пришла из ресторана. Ей в красках расписали битву в «Веселом Ежике», и она испуганно смотрела на меня, но ни о чем не спрашивала. Правда, я ей все равно сказала: