Жизнь и смерть Петра Столыпина
Шрифт:
Походка — руки при походке обыкновенно держит прямыми, опущенными вперед и при походке наклоняет весь корпус вперед. Тонкую палочку, которую он большей частью носит, вешает на левую руку выше локтя... походка тихая и при ходьбе слегка приседает, в особенности на левую ногу, поэтому вся часть тела совместно с головою раскачивается вперед, благодаря такой походке сутулость его становится более заметной.
Особые приметы: на наружной стороне левого предплечья черного цвета родимое пятно, величиной с двугривенный,
Этот портрет, излеченный из фондов Особого отделения департамента полиции, дает только внешнее представление о крупнейшей фигуре эсеровского террора. Внутренний огонь не виден. А внешний? Что ж, неприятный портрет, в чем-то отталкивающий.
И все-таки это портрет героя того времени. Страстного, мужественного, самозабвенного революционера, готового погибнуть.
Снова и снова вспоминается Владимир Соловьев с его универсальным определением отношений личности и государства в России. Через жертву!
Савинков был жертвой. Да, этот обезьяноподобный, с суровым взглядом дворянин. И жертвой, и ускорителем прогресса.
Эсер, убийца, организатор убийства министра внутренних дел В. К. Плеве и московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, осужденный на смертную казнь, бежавший, — это Савинков.
Его брат, сосланный в Сибирь, кончает с собой. Отец сходит с ума.
Эсер Егор Сазонов, взорвавший Плеве, пишет Савинкову с каторги: «Сознание греха никогда не покидало меня».
К повести «Конь вороной» Савинков еще поставит эпиграф «...Кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме, и во тьме ходит, и не знает, куда идет, ибо тьма ослепила ему глаза».
Раскаяние тоже настигает Савинкова, но это будет потом. А пока он герой, жертва, ускоритель кровавый.
Столыпин — в Саратове.
Витте — в Петербурге.
Семенов — в Волоколамском уезде.
Толстой — в Ясной Поляне.
Все на своих местах. Но вот-вот все сдвинется. Еще никто не слышит подземного гула, а гранитная плита российской жизни вздрогнула.
27 января 1904 года началась война с Японией, против которой решительно выступал Сергей Юльевич и которая так логично вытекала из его азиатской политики.
Через Саратов шли воинские эшелоны на восток, губернатор Столыпин выходил встречать, играл оркестр, весело и дружно отзывались нижние чины.
Войска были сильны.
Впрочем, управляющий саратовским отделением Крестьянского банка Зерен убеждал крестьян, клиентов банка, не покупать земли у помещиков, ибо в скором времени вся земля бесплатно перейдет народу.
Крестьяне только улыбались, не зная, что отвечать. Война, начавшаяся, как всегда, с народной уверенности в скорой победе, быстро сделалась непопулярной и тяжелой. Мог
Плачет, плачет мать родная,
Плачет молодая жена...
Мертвые спят...
Однако назовем несколько имен, героев — не героев, а просто участников тех битв. Корнилов, Деникин, Врангель, Марков, Улагай, Крымов — это деятели будущей гражданской войны. Самсонов, Жилин-ский, Эверт, Марушевский — будущей мировой войны.
На русско-японской формировался мощный человеческий потенциал. Он разновелик, даже разнонаправлен. В нем прошлое сплетено с грядущим, смешное с трагическим.
Но уже сформировался тип русского героя, готового к героическим деяниям в героическую эпоху.
Одно должно было отмереть, другое — выжить. Например, Корнилов Лавр Георгиевич, тридцатипятилетний начальник стрелковой бригады. Сын казака и киргизки, закончил с золотой медалью Академию Генерального штаба, знает восточные языки, участник «командировок» в Восточную Персию, автор ряда журнальных статей и книги «Кашгария и Восточный Туркестан». За храбрость получает в Маньчжурии орден св. Георгия IV степени.
Или — Самсонов Александр Васильевич. Его Уссурийская казачья дивизия вопреки приказу об отступлении удерживает двое суток позиции у Янтай-копей и обеспечивает отход армии под Мукденом.
И т.д.
Но рядом патриархальный генерал Н. П. Линевич, «папашка», старый туркестанец, имевший за Туркестан Георгия IV степени, а за командование русским отрядом в Китае в 1900 году и взятие Пекина — Георгия III степени. Он был тверд, обладал здравым смыслом, военным чутьем и понимал-солдатскую душу. Образование у него было самое простое. На войне его сопровождали зять и сын, оба офицеры. Он был постоянным источником анекдотов.
Однажды вечером Линевич, собираясь идти спать, потянулся и объявил сыну:
— Ну, теперь пора в объятия Нептуна!
— Не Нептуна, а Морфея, — поправил сын.
— Это все равно! Из одной минералогии!
Забавно, конечно. Но, возможно, дело не в мифологической путанице, а в том, что действительно эти старики подобны каменным глыбам.
Пал Порт-Артур, погибла эскадра Рожественского в Цусимском сражении. Война проиграна.
Генерал Драгомиров съязвил: «Япошки-макаки, а мы — кое-каки».