Жизнь и судьба Федора Соймонова
Шрифт:
Воротившись, отстоял вечерню с коленопреклонением и просьбою к святому Федору Тирону-заступнику о вспомоществовании и защите. А утром, чуть свет, явился в классы. Народу набежало — черно. Как же, сам царь прибудет... Государь сидел в верхней палате темен. Смотром был недоволен. Федор во все глаза глядел на него, на всю жизнь запоминая образ. Таким и остался он в его памяти на всю жизнь. Петру Алексеевичу исполнилось сорок. В усах — первая седина. Для смотра обряжен в простой кафтан голландского сукна и крою. Кафтан обтягивал талию, был узковат, с отложным круглым воротником из полотна. Пуговицы светлые, Федор чаял — серебряны. Под кафтаном — жилет, вроде короткого камзола без рукавов. Порты пузырями спускаются до колен, открывают белые чулки и грубые башмаки с пряжками. Рядом на столе лежали навигационные инструменты и длинная ясеневая линейка,
Царя беспокоили дела в Померании. После окончания злосчастного Прутского похода он уехал за границу, принимал воды в Карлсбаде, встречался с иностранными государями, участвовал в свадебных торжествах сына Алексея и поздней осенью семьсот одиннадцатого вернулся в Россию. Пора было заканчивать изгнание шведов из Западного Поморья. А меж союзниками все идут и идут разногласия. И Август Второй, и Фредерик Четвертый пекутся более о своих выгодах, нежели об общем деле. Саксонцы желают воевать остров Рюген, датчане — захватить Висмар. Припасами с русской армией делиться не хотят, а страна разорена вконец. Вот Меншиков для главного начальства поехал из Петербурга. Вроде бы дело зашевелилось. Чтобы иметь свободу действий, русским надобно было непременно взять Штеттин — центр Померании. Желая подвигнуть к союзу против шведов Пруссию, Петр только что подписал письмо Фридриху Первому, в котором уверял, что вступление русских войск в Померанию преследует единую цель — «принудить короля шведского к полезному миру... — И далее гарантировал: — ...Мы декларовать восхотели, что понеже может быть мы вскоре осаду города и крепости Штетина предвоспринимать будем; и ежели оную вскоре, или по нескольком времяни, или чрез оружие к сдаче принудим, мы никакой претензии на нее чинить, и наши войска в оную вводить не будем, но отдастся оная ... вечно Его Прусскому Величеству».
Мысли об сем не оставляли государя. Он и на смотру хмурился, подергивал щекою, иногда встряхивал коротким париком, словно отгонял надоевшие думы. Когда сие удавалось, после вопросов учителей спрашивал сам. Велел показывать, как вяжут кноты, стропы и прочее, что принадлежит до такелажу, приказывал объяснять рангоут, называть звезды. Больно хлопал линейкой по неловким рукам...
Федору досталось рассказывать меркаторскую и круглую навигацию. Это он знал и любил. Пару раз сбился, но более от страха и рачения. Царь поправил. Сам показал принцип кораблевождения по дуге Большого круга. Не осерчал — похвалил. Порывшись в кармане, вытащил старый ефимок с признаками, сдул табачные крошки, поглядел... Потом поворотился к господину адмиралу, графу Апраксину, что стоял за его спиною в зеленом шитом золотом кафтане с Андреевской лентою, со шпагою в алмазах, недавно полученной за взятие Выборга, что-то сказал... Тот засуетился, захлопал руками по полам кафтана. Отвернулся и вынул из камзола кошель. Подал государю. Петр поманил Федора. Развязал кошелек, вынул рубль новой чеканки и дал... Сомлел школяр от царской милости. Хоть и из адмиралтейской казны, а все же из рук государя награда. Хотел пасть на колени, вовремя опомнился. Поклонился, как учили. Скромно ответствовал, благодарил. Царь махнул рукою, отсылая на место. Но Федор все же краем уха услышал, как говорил государь Федору Матвеевичу:
— Чаю, будет сей вьюнош со всею ревностию и прилежанием нашего интереса искать в будущем и всякие старания в том и далее прилагать...
Еще Федор заметил, что государь вернул генерал-адмиралу его денежную сумочку, а ефимок, по недолгом раздумье, назад в свой карман кинул.
Сия монета и доднесь с иными реликвиями хранилась в доме Соймонова. Показывал он ее согласникам своим, показывал и Артемию Петровичу — благодетелю, рассказывал историю, как получил... Кабинет-министр господин Волынский слушал внимательно, а глядел мимо. Что — рубль, царский ли он, казначейский ли... на нем не написано. То ли дело — астролябия. Федор вздохнул и заворочался в кибитке, искоса поглядев еще раз на Семена. Неловко чувствовал себя вице-адмирал. А отчего — не знал...
5
Царский смотр переменил судьбу Федора Соймонова. Зачеркнув помету генерал-адмирала Апраксина о назначении ученика Соймонова «в артиллерию», царь написал его, в числе немногих, прошедших успешно смотр, в гардемарины и наметил к посылке в числе других «за море для обучения
В заметках к «Истории Петра» у Александра Сергеевича Пушкина сохранилась запись результатов описанного выше смотра: «26 человек послать в Голландию, 22 — в Ревель, обучаться немецкому языку, 16 — записать в солдаты Преображенского полка».
В «Ведомости о детях знатных особ, которые посланы для науки за море, 1708—1711 годов» нашел я и фамилию нашего героя. Из этого списка узнал и о тех, кто вместе с ним был назначен к отправке. В 1711 году Сенат приговорил к поездке за море:
«...Алексея Иванова сына Шепотева
Александра Иванова сына Кожина
Петра Северьянова сына Давыдова
Федора Иванова сына Соймонова
Петра Иванова сына Салтыкова
Илью Артемьева сына Полибина
Афонасия Михайлова сына Елизарова
Михайлу Семенова сына Хрущова
Петра Иванова сына Клементьева
Василья Алексеева сына Янова...»
Кое с кем еще сведет судьба Федора Ивановича в будущем на разных этапах его присяжной должности и службы государевой. Пока же для надзора над посланными за границу назначен был князь Иван Борисович Львов комиссаром.
Работая много лет в высшем учебном заведении, как и другие коллеги-преподаватели, я ездил со студентами своего курса на производственную практику. Причем однажды выпало мне ехать в Польскую Народную Республику, в город Щецин. Конечно, Польша — не Голландия, а Щецин — не Амстердам, куда назначен был Федор Соймонов. Но надо вам сказать, дело оказалось весьма хлопотным. И причина не только в том, что в наше время безмерно расплодившейся и присосавшейся к государственному аппарату бюрократии выезд сопряжен с чисто формальными трудностями. Сложно это и по-человечески. Ребята в группе были отличные, кое с кем я и по сей день не без удовольствия встречаюсь, заходя в знакомые коридоры «ALMA MATER». Но молодежь есть молодежь. И полтора десятка парней и девушек впервые за границей — это, я вам доложу, те еще заботы. Наверное, поэтому мне было интересно читать письма и вопросные пункты князя Ивана Львова. Даже несмотря на то что я знал доподлинно: Иван Борисович был продувная бестия и плут, прибиравший в карман немалую часть денег, которые были отпущены на содержание подопечных, — я где-то в душе сочувствовал ему.
Перед отъездом князь Львов сочинил длинный перечень вопросных пунктов и подал их царю. Мне они показались любопытными. Судите сами:
(Вопросы князя И. Б. Львова — Ответы Петра Великого)
1. Определенным дворянам, которым велено быть за морем в Англии и в Голандии, каким наукам учиться и как ему с ними поступать, дабы дан ему был на сие указ?
Учиться навигации зимою, а летом ходить на море на воинских кораблях и обучаться, чтоб возможно оным потом морскими офицерами быть.
2. Велено тех дворян разделить пополам в Англию и Голандию, и в небытии комисара надлежит кому надзирать?
Не написано, что надвое, но дано на волю, хотя на двое.
3. Многия из тех дворян никакога другога языка не знают кроме русскаго, отдавать ли прежде их тамо учиться языку? понеже, не знаючи языка не возмогут правильно выучиться положенных на них дел.
Как матросы русския выучились, таким образом и оным учиться.
4. Есть ли английской и голандской флот за каким препятием к городу не придут, что прошлаго лета случалось, и тогда на датских, на амбургских, на любских кораблях тех дворян от города посылать ли или из тех мест сухим путем им ехать до Голандии?
На каких ни есть, только во время ехать. Полно отговариваться.
5. Надлежит дать каждому человеку особливый пашпорт, для того если за болезнею или за каким другим препятием может кто отлучиться от всех, дабы было ему свидетельство и сие чинить ли?